134 
— Ну, и пара, — прокомментировала Нигия.
— Вспомни нас в молодости. Только в отличие от них, мы ругались по-крупному.
Нигия только усмехнулась в ответ.
— Когда прилетит Сафелия?
— Ты же знаешь, Фуиджи, что через час. Почему ты постоянно спрашиваешь?
— У меня есть для нее сюрприз.
— Что еще за "сюрприз"?
— Думаю, он ей понравится.
— Ты не боишься того, как она может…
— Выглядеть?
— Да, выглядеть. Она ведь не говорила, как ее лечили. Ничего вообще не говорила.
— Какой бы она не вернулась, она все равно останется для нас нашей Сафелией.
— Интересно, как поживает Стефан, ведь я давно не видела его? После того, как Полака свергли, и его место занял Аликен, у Стефана поубавилось проблем с соседями.
— С этими соседями, да. Но, чего ждать от новых?
— Последние три года, после того, как Стефан по приказу Сомери занял императорский трон, у него проблем с иными не было.
— Все равно, Нигия, это очень большая ответственность, и лежит она на его плечах. Как бы ни убеждал его Зафир в их искренности, как бы не верил им он сам, контроль — это первое, что Стефан обязан довести до совершенства.
— Ты говорил с Ромери? Он прилетит?
— Нет. Ты же знаешь, что после того, как Совет подсунул ему нового ученика, Ромери постоянно занят.
— Жаль. Хотелось бы его увидеть.
— Не волнуйся, следующее собрание Совета не за горами.
— А, им понравилось собираться у нас, не так ли?
— Во всем виновата твоя излишняя гостеприимность. Отправила бы их ночевать в ангар хоть один раз, перестали бы наведываться к нам в дом.
— Зайчонок! — позвал Камилли, открывая дверь их спальни.
Назефри сидела на кровати, перебирая в руках рубиновое ожерелье, которое он подарил ей на годовщину их "свадьбы".
— Все на месте, — не без облегчения произнесла она.
— Конечно, на месте. Еще в прошлом месяце я занес его ювелиру, чтобы тот закрепил камень.
Назефри откинула драгоценность на покрывало и медленно подошла к нему.
— Ты что, опять меня обманул?
— "Ввел в заблуждение" мне больше по душе, конфетка.
— Перестань называть меня "конфеткой"!
— Это имя тебе очень подходит. Красивая блестящая обертка, которая громко шелестит, когда ее раскрываешь, и нежное, сладкое содержимое, когда пробуешь его на вкус…
Он тихо захлопнул за собой дверь и повернул ключ в замке. Затем приблизился к ней и жадно впился в сочный ротик.
— Ты сегодня уже пробовал……меня на вкус…
— А я у тебя сладкоежка, милая…
Он прилетел сюда сегодня после полудня. Конечно, он мог отказать Фуиджи тысячу раз. Но отказать самому себе был не в силах. Какой он увидит ее, спустя три долгих года, за которые изменился сам до неузнаваемости? Он не знал о ее судьбе ничего, и никогда не предпринимал попыток это изменить. Почему? Потому что боялся. Боялся, что смерть для нее была лучшим выходом, чем жизнь. Он любил ее. Он понял это еще в тот день, когда пропали Урджин с Эстой, — беззащитное существо, которое было настолько наивно в своих помыслах, что собиралось отправиться на Навернию искать брата. Он любил ее той, которой она была. Но кем она стала? И сможет ли он избавиться от чувства вины по-отношению к ней, после того, как увидит ее, обезображенную? Вряд ли. Будет ли он продолжать любить ее такой? Это был главный вопрос, ради которого он прилетел сюда. Главный и самый важный. Он хотел жениться. Но погружая свою жену в воды озера их резиденции, он должен был точно знать, любит он ее или нет?
Вся семья сидела на берегу, и солнце уже давно клонилось к закату. Она не прилетела в обещанный час, и теперь они стали думать о самом худшем: возможно, она никогда и не вернется к ним.
Сафелия долго пряталась в тени раскидистых деревьев. Она прекрасно видела их всех отсюда. Красивые, сильные, счастливые. Что она скажет им? Что они ответят?
Сафелия молча поднялась со своего места и пошла вперед. Волны соленой, самой синей в мире воды, облизали ее ноги. Она повернулась и побрела вдоль берега. И когда до них оставалось всего каких-нибудь пятьдесят метров, остановилась.
Назефри первой подорвалась со своего места и посмотрела на нее. Талант никогда не подводил ее. И Сафелия знала, что первой ее присутствие почувствует именно она. Все остальные поднялись следом.
Они молча наблюдали за тем, как маленькая стройная фигурка, облаченная в короткие шорты и маячку на бретельках, приближается к ним.
— Сафелия! — закричала Нигия и побежала навстречу ей.
Она раскинула свои руки и приняла в объятия самого родного для нее человека — свою мать. А затем они все окружили ее. И долго обнимали, целуя, разглядывая и опасаясь поверить в очевидное: стройная девушка с гладкой бледной шелковистой кожей, с растрепанными, развевающимися короткими пепельно-белыми волосами и большими, бездонными серыми глазами, — их Сафелия.
Когда все страсти улеглись, и они проводили ее под навес, предложив угощения, когда она, абсолютно расслабившись, начала смеяться, из-за угла дома вышел он.
— Здравствуй, Сафелия.
Она обернулась и улыбка, которая до этого озаряла ее лицо, застыла на губах, словно лед. Он долго смотрел на нее, жадно разглядывая каждую черту ее лица, словно пожирая ее этим взглядом, пока, наконец, не понял нечто важное для себя.
А она, осознав, что мужчина, стоящий перед ней, с растрепанными, как всегда, волосами и глазами, цвета океана, плещущегося за ее спиной, и есть тот самый человек, которого она все эти годы любила, просто ответила:
— Здравствуй, Стефан.
Теперь он точно знал ответ на свой вопрос: да, он всегда будет любить ее.
134 
