129 
Айя, увидев его, присела.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, опускаясь на колени перед ней.
— Они думают, что мне необходим сон. Но я совершенно не хочу спать.
Орайя протянул руку и прикоснулся к ее волосам. Она не перечила, и не противилась этому. Орайя улыбнулся, глядя, как лицо ее заливает все та же краска стыда. Его губы прикоснулись к ее рту. Он всего лишь погладил их своим языком. Еще раз. И снова. Пока она не ответила ему.
Там, на стене, она думала о том, что не сделала в ванной вчера. Она сожалела, что задала ему вопрос, из-за которого лишилась возможности испытать близость с ним. Сам факт связи стал для нее таким ничтожным. Последствия утратили значение. Она умирала, так и не познав того, о чем мечтала так долго.
— Я люблю тебя, — прошептал Орайя. — Я люблю тебя, Ajami.
Его пальцы запутались в ее волосах, а губы не позволили произнести ни слова в ответ. Она была согласна. На все была согласна. И даже когда он раздел ее и сбросил одежду с себя, прижимая ее тело к топчану, она продолжала молчать.
Он вжался носом в ее шею, вдыхая ее аромат. Он раскрыл губы и приник к ее коже, не в силах оторваться от нее. Теплое дыхание спустилось ниже, и Айя почувствовала, как его ладони накрывают ее грудь. Его рот поглотил темную вершинку. Айя простонала, ощутив, влагу на соске. Губы снова накрыли его, поглаживая и забирая с собой, чтобы окунуть в теплоту его рта.
Ниже… Его ладони спускались ниже, прикасаясь к животу. Его щека… Его щетина, которой он потерся о ее кожу… И тепло… Где его дыхание — там всегда тепло. Руки спустились ниже, прикасаясь к бедрам. Пальцы приникли к лону, поглаживая плоть своими подушечками. Влага… Так много влаги собралось в ней. Он заскользил. Едва прикасаясь, он ласкал ее набухший бугорок. Она ощутила пульсацию в нем. Стало горячо. Стало пусто внутри. Его пальцы скользнули по плоти, заманивая, дразня. Она подала бедра навстречу им, чтобы он вошел, чтобы наполнил ее этими пальцами. Орайя внял ее зову. Медленно, он проник в нее, нажимая ладонью на бугорок и увлажняя его соком, что она источала. Айя вздохнула и замерла, когда второй его палец вошел в нее. Он плавно задвигал рукой, не позволяя мягким подушечкам проникнуть глубже и коснуться ее боли.
Айя почувствовала, как жар его дыхания спускается ниже. Она развела бедра, позволяя ему склониться между ними и поцеловать низ ее живота. И вдруг, пальцы покинули тело. Нет… Она желает их еще… Еще… Его дыхание обожгло. Его губы сменили пальцы. Клитор… Он терзал его самым кончиком своего языка. Губы… Он сомкнул на нем свои губы, посасывая этот бугорок. И снова язык. Шершавая поверхность, что окуналась в ее сок и скользила вниз. Она желала почувствовать его внутри. Заполни ее… Заполни ее… Орайя коснулся пальцами ее плоти и заполнил ее языком. Медленно. Лаская кончиком внутри. Вдыхая ее аромат. Пьянящий аромат. Сводящий с ума аромат. Айя застонала, ощущая, как усиливается пульсация внутри нее. Пальцы… Язык… Губы… Пальцы… Айя закричала от этого пульса, от пусты в ней, от желания почувствовать все по-другому.
Орайя приподнялся и приник к ее рту, окунаясь языком в ее рот и принося с собой ее вкус. Он сладкий… Орайя сладкий…
Его рука коснулась ее бедра, приподнимая и закидывая на себя. Айя знала, что этот момент вот-вот настанет. Она ждала… Так долго… Это изнуряло… От этого хотелось кричать… Она почувствовала, как он прикасается к ее лону. Как окунается в ее влагу, проскальзывая внутрь. Толчок. Больно… Немного… Она напряглась, сжимая в оковы его плоть, и Орайя застонал.
Он молчал. Она тоже. Он не шевелился. Она тоже. Вздох и он скользнул глубже, целиком заполняя ее. Движение назад… Такое медленное… Такое плавное… И вновь вперед… Не больно… Только тепло… Только хорошо…
Айя прикусила губы, обхватывая его ногами и подаваясь навстречу всем телом. Еще. Снова. Медленно. Осторожно. Первый стон. Это ее голос. Движение — и новый звук. Слабый. Молящий. Пальцы запутались в коротких волосах. Дыхание сбилось. Сердце пустилось вскачь. Руки поползли по его спине. Так нежно. Так легко. Орайя изогнулся к ним навстречу. Плавные движения. Быстрее. Чаще. Пальцы на бедрах. Она сжимала их. Она чувствовала, как они устремляются вперед.
Как же она жила без этого? Как существовала вдали от него? Как одиноко ей было без него? Он — дурман. Он — наркотик. Он — ее стон. Он — ее забытье.
Орайя зажмурился, ощущая, как она раскрывается, обнажая перед ним самое сокровенное, самое дорогое, что может быть. Ее оболочка, ее энергия, ее свобода. Он поглощал все это, и она отдавала, так просто, не произнося ни слова.
129 
