30

Уоррик был еще там. Когда Ровена проснулась на следующее утро, он лежал с ней рядом в своей широкой кровати, хотя и не спал. У нее появилось чувство, что он наблюдал уже некоторое время за ней, пока она спала, и это смутило ее. Уоррик выглядел слишком серьезным.

– Вы должны были разбудить меня, мой господин, и послать меня выполнять мои обязанности.

– Я должен? Почему, когда одна из твоих обязанностей по твоему собственному выбору – находиться именно здесь, где ты и находишься.

Румянец разлился по ее щекам.

– Значит ли это, что я могу переложить на кого-нибудь другие свои обязанности?

– А, – сказал он, как будто внезапно поняв. – Теперь мы имеем мотив, по которому ты предпочла мою кровать.

– Нет – работа, которую я выполняю ежедневно, пока не утомляет меня.

– Пока? – Он нахмурился, взгляд его переместился на ее живот и стал ледяным. И все же голос его продолжал оставаться мягким. – Понятно. Ты еще раз доказала свою непроходимую тупость, напомнив, что носишь моего ребенка, которого украла. Однако теперь ясно, что это другая причина, которая объясняет твою внезапную страсть ко мне, не так ли? Или ты будешь говорить, что у тебя не было и мысли договориться со мной насчет бэби?

– Я бы хотела этого. Не буду отрицать.

– Настолько, чтобы раздвигать свои ноги передо мной каждый раз, когда я скажу?

Как она могла забыть о его жестокости и как ненавидела ее, ведь именно ей Ровена и пыталась положить конец. Очевидно, то, что произошло с ними ночью, не изменило его. Он ведь не поверил, что она действительно хочет его – и это то, из-за чего он пытает ее сейчас. И у нее нет никаких средств его убедить.

Внезапно она рассердилась – так полностью проиграть. Почему этот человек не может просто принять то, что ему предлагают? Зачем он ищет скрытые мотивы?

И его проклятые вопросы – ладно, она достаточно сердита, чтобы просто раздвинуть ноги широко на кровати, достаточно широко, чтобы он увидел.

– Тогда иди, сэр Дракон, и обожги меня своим огнем.

Его чело потемнело.

– Я хочу знать причину, и я хочу знать ее сейчас.

Она заговорила горячо, глядя прямо на него.

– Вы жестокий и мстительный, но все же, когда прикасаетесь ко мне, то всегда нежно.

Она изумилась тому, что нашла наконец нужные слова, и, немного сбавив тон, добавила в него нотку нерешительности.

– Мне не хотелось в этом признаваться самой себе, тем более вам, но получается, что я – я безумно жажду ваших прикосновений.

Боже милостивый, она научилась хорошо врать. И выражение его лица изменилось. Она могла бы сказать, что он хочет верить ей, и это – это вызвало у нее ощущение кома в горле.

– Если ты так жаждешь меня, то могла бы не ждать так долго, чтобы соблазнить меня и получить удовольствие. Или я должен обучать тебя работе проститутки?

Оскорбление не задело ее, потому что она приняла эту речь за то, чем она, в сущности, и являлась, – попыткой противостоять соблазну поверить ее словам. Или он думает, что ни одна женщина не может желать его без скрытого мотива? Ровена припомнила слова Эммы, что все женщины удивляются, почему она не боится его. И Милдред сказала, что половину своей жизни он был этим жестоким, мстительным человеком, какой сейчас. Значит, все, что он ожидает, – страх? И как же женщина может его действительно захотеть, если она боится?

Она удивилась на мгновение, почему сама больше не чувствовала страха перед ним, затем положила руку на его грудь, подталкивая его.

– Возможно, вы будете меня учить, мой господин Уоррик, – нежно сказала она, наклоняясь к нему. – У меня пока мало навыков в этом, но все же я уверена, что могу продвинуться.

Ровена высунула руку из-под одеяла, и, к ее изумлению, он не был против их сближения. Так же как и она. Она думала, ей будет трудно ласкать его. Однако оказалось легко, слишком легко – ей нравилось это.

И ему нравилось. Он закрыл глаза. Его дыхание участилось. И не прошло и нескольких мгновений, как она была опрокинута на спину, его губы нашли ее, и его руки отвечали ей теми же ласками в благодарность за то возбуждение, которое она приносила ему.

Но прежде чем он дошел до того, чего Ровена безуспешно ждала, в комнату, без предупреждения, как обычно, вошел Бернард. Бедный мальчик был смущен до крайности, но, когда он заметил, что Уоррик не обращает на него внимания, то, надо отдать ему должное, попытался тихо удалиться. Однако Уоррик был слишком военным человеком, принимающим быстрые решения, чтобы не выслушать, о чем ему хотят сообщить.

  66