37 
— Проходите, проходите, — предложила Эбби. — Пожалуйста, присаживайтесь. Я приготовлю чай и кофе, а потом мы познакомимся поближе.
Шейла одарила Эбби мрачным взглядом.
Но Эбби не обратила на это никакого внимания.
— Возможно, вам следует остаться на ночь, — жизнерадостно говорила она. — Вы проделали долгий путь. Скоро стемнеет, а эти дороги могут быть очень опасны в темноте.
— Только если начнется буран. Но их не бывает в сентябре. Даже здесь, — пробормотал Тернер, но на него никто не обратил внимания, кроме Шейлы, которая слегка улыбнулась ему слабой и благодарной улыбкой.
— Утро, — твердо сказала Эбби, — наступит очень скоро, и вы сможете решить, кто, куда и с кем поедет.
— По правде говоря, — заявил Барри, — это было…
Тернер не стал его слушать. Ему не нравился голос этого мужчины. Он был мягкий, приторный и казался скользким, как моторное масло. Он пропустил его слова мимо ушей и уставился на сестру. Они остаются на ночь? И скажите на милость, где он их положит спать?
Но Эбби уже решила это за него.
— Дети могут пойти со мной в фургон. Эсси, вы можете спать в комнате Тернера, а Шейла в маленькой комнате, ну а Барри может спать на софе.
Барри на софе. Ничего себе справедливость.
Эбби с интересом взглянула на него:
— О, мы забыли про Тернера.
Он натянуто улыбнулся в ответ.
— Ну, ты сможешь поспать в палатке, Тернер.
— Спасибо, — сухо ответил он. Зачем она так поступает с ним, и почему в ее глазах опять загорелся этот дьявольски хитрый и веселый огонек? Его сестричка просто наслаждается, изо всех сил расшатывая его мирок, и даже не пытается это скрыть.
— Думаю, я могу спать в палатке, — произнес Барри с сомнением в голосе.
— О, нет, лучше спи на софе. Ты все-таки гость, — заявил Тернер.
— Ну, — радостно согласился Барри, — только если ты настаиваешь.
Неожиданно Тернер снова услышал, как на улице хлопнула дверь машины. Он подошел к окну, Эбби последовала за ним.
— О! — вскричала сестра и неловко кинулась к двери. — Николас!
Тернер почувствовал себя так, будто его со всего размаху ударили в живот. Он не мог оторвать глаз от окна.
Его брат вылезал из старого потрепанного пикапа. Неужели это та самая машина, в которой он уехал отсюда много лет назад? Ник раздался в плечах, но Тернер заметил, что больше всего изменилось его лицо. Когда брат уезжал, он был еще ребенком, а теперь перед ним, без сомнения, стоял мужчина.
Он смотрел, как Эбби подбежала к брату и бросилась в его объятия. Ник с легкостью подхватил ее и закружил. Он видел, как Мария застенчиво стояла немного в стороне, ее темные глаза увлажнились от слез.
А он думал, что у него будет больше времени, чтобы подготовиться к встрече.
Шейла подошла и встала рядом с ним. Ее пальчики коснулись его руки.
— Это Ник? — спросила она.
Он кивнул и взглянул на нее. По ее глазам он понял, что она прекрасно понимает, как ему сейчас тяжело.
— Все будет в порядке, — ласково сказала она.
— Да.
Тернер обернулся и увидел, что Эсси подозрительно наблюдает за ним своими маленькими блестящими глазками. А Барри нашел тарелку с печеньем, которое заинтересовало его гораздо больше.
Эбби, должно быть, привезла с собой свежее печенье. Она опять наготовила для целой толпы.
Глубоко вздохнув, он вышел из дома.
Ники и Даниэлла ринулись следом за ним.
Увидев отца, Ники застыл на ступеньках, а затем Николас вдруг медленно обернулся и замер, глядя на мальчика.
На лице брата появилось выражение, которое Тернер не мог описать словами. Его озарил яркий неземной свет, и он, упав на колени, раскрыл объятия навстречу сыну.
Ники замер на крыльце, не в силах пошевелиться, и изо всех сил прижался к ноге Тернера, который вышел следом за ним из дома. Малыш снизу вверх посмотрел на любимого дядю, его черные глаза расширились и стали огромными. Он искал ответ в глазах Тернера.
Тернер кивнул.
А Ники только это и было нужно, он хотел, чтобы человек, которому он теперь доверял, убедил его, что все происходящее — не сон.
Для Тернера его доверие было большой честью.
Ники стрелой сорвался с крыльца, и его коротенькие ножки засеменили навстречу Нику. Он резко остановился рядом с отцом.
— Папа? — прошептал малыш, и в его голосе прозвучал такой благоговейный восторг, что сердце Тернера едва не раскололось.
37 
