45 
– Ну, я пошел. Скоро увидимся.
Я обернулся, но он уже ушел, исчез, хоть и не растворился в воздухе, ибо в воздухе Панамы, сыром и насыщенном еще не пролившимся за этот день дождем, нельзя раствориться.
– Я хочу кое-что тебе показать, – сказал мне Капитан.
Он порезался, бреясь, и пригнулся к зеркалу, чтобы лучше рассмотреть ранку. Мне вспомнилось, как много лет тому назад он порезался, когда сбривал бороду.
– Надо было вам тогда оставить бороду, – сказал я, – сейчас не пришлось бы бриться.
– Это ведь было много-много лет назад, и к тому же Лайзе не нравилась моя борода. Когда я тогда вернулся, она сказала мне, что я стал другим – такого человека она не знает.
– Я думаю, она имела в виду не бороду.
– Наверно, ты прав. Но я удивлен, что в том возрасте ты сумел это заметить.
– Она боялась, что без бороды вас схватит полиция. То есть если вы сбреете ее.
– Опять верно. Но сейчас все обстоит иначе. Я ведь не имею дела с английскими фараонами. Они привыкли заниматься простыми вещами – убийством или кражей драгоценностей. А здесь с помощью бороды или изменения прически людей не проведешь. Приходится быть куда осторожнее. Здесь все – политика. – И, отвернувшись от зеркала, Капитан сказал: – Слава богу, тюрьма мне здесь не грозит. Грозит только смерть.
– Господи помилуй, почему?
– А чего волноваться по поводу смерти? Смерть неизбежна, так не все ли равно? А если все пойдет благополучно, Лайза будет богатой женщиной, когда меня не станет.
– Она никогда не хотела быть богатой.
– Ладно, вычеркиваем слово «богатой». Я хочу, чтобы она была обеспечена – только и всего… если что-то случится со мной.
Всякий раз, как он упоминал о Лайзе, сердце у меня уходило в пятки: ему же придется рано или поздно узнать, что она умерла. Я снова пожалел, что с самого начала не сказал ему о ее смерти.
– Я тут веду игру с более высокими ставками, – продолжал он между двумя взмахами бритвы, – чем драгоценности на какую-то тысячу фунтов, а потому и наказание немного тяжелее. По крайней мере для тех, кто считает смерть более тяжким наказанием, чем тюрьма. Но я-то знаю, что такое тюрьма. Я хлебнул там предостаточно во время войны. А, черт, опять порезался. Дай-ка мне кровоостанавливающую палочку. Да я бы в жизни не бежал из того немецкого лагеря, если бы считал, что тюрьма лучше смерти.
– Значит, эта история – правда? – спросил я.
– Конечно, правда. А что?
– Мой отец считал, что многие ваши истории – чистая ложь.
– Да ведь это же Сатана любил приврать, а не я. И выиграл я тебя в трик-трак, а не в шахматы.
– А эта история о вашем побеге через Пиренеи и о том, как вы попали к испанским монахам?
– Так откуда же я мог бы научить тебя хоть немного испанскому и как бы я справлялся здесь, если бы его не знал?
– А насчет всех этих мулов?
– Сегодня, – сказал он и, отвернувшись от зеркала, торжественно поднял вверх бритву, как священник поднимает Святые Дары, – я покажу тебе одного из мулов в его стойле. Только ты да и я будем знать, где это стойло находится, – ну и еще, конечно, несколько моих настоящих друзей, которые, надеюсь, никогда меня не предадут. – Он вытер лезвие бритвы и снова повернулся ко мне. – Это большая тайна, – сказал он. – Ты ведь мой настоящий друг, правда?
Можно ли винить меня за то, что я ответил ему: «Да, конечно»? Если он не был моим другом, то кто же еще на всей земле был моим другом теперь, когда Лайза умерла?
Мы сели в машину Капитана – весьма скромный «рено» – и проехали за город, через кварталы, застроенные банками, затем через трущобы; въехали без всякой проверки в Американскую зону, промчались мимо игроков в гольф, солдатских бараков и церквей – Капитан по дороге называл некоторые из них: церковь общины Коко-Соло, церковь Почитателей Библии на перекрестке, назаретская церковь, церковь Святых последнего дня, церковь Четырех евангелий…
– Их тут больше шестидесяти, – сообщил он мне, подтверждая подсчеты Пабло, – хотя и не так много, как банков.
– Коко-Соло, – не поверил я ему из-за созвучия с кока-колой, – это вы наверняка придумали.
– Нет, не придумал, но, возможно, указал не на ту церковь. Это вполне мог быть храм Свидетелей Иеговы или Первых поселенцев на перешейке. Очень религиозные люди, эти янки. Я забыл показать тебе книжный развал «Аргози». Вот это штука действительно уникальная. Единственная книжная лавка в Зоне. Конечно, если столько времени уделять молитвам, не говоря уже о военных обязанностях, на чтение почти ничего не остается.
45 
