2 
Женщины подавленно молчали. Анхор старался сохранять невозмутимость, но Тия чувствовала, что отец нервничает: он не знал, что его ждет в незнакомом городе, среди чужих людей.
Кругом было пусто и тихо — их никто не встречал и не ждал.
— Мне сказали, что нам позволят поселиться в доме одного из писцов, который недавно покинул Эффе, — ободряюще произнес Анхор.
Тия не помнила, как им удалось отыскать особняк; к тому времени как они вошли в полные чужого запаха темные комнаты, она настолько измучилась и устала, что была готова заснуть где угодно, хоть на твердой и пыльной земле.
Младшие братья капризничали, мать и Харуя торопливо, вполголоса успокаивали их.
Тия добралась до жесткой кровати, легла не раздевшись и мгновенно провалилась в сон.
Она открыла глаза ранним утром, когда все еще спали. По полу скользили узкие, как лезвие кинжала, полоски солнечного света; поднимавшиеся вверх тонкие столбики пыли казались золотыми. Девочка осторожно встала и на цыпочках добралась до выхода, с любопытством разглядывая оставшуюся от прежних хозяев старую мебель, стоявшую в беспорядке, выцветшие циновки на окнах. В доме было пять просторных комнат, помещения для слуг, пекарня и кухня.
В саду, окруженном стеной из коричневого кирпича, росли смоковницы, гранаты, персики и фиги; маленькая беседка утопала в зелени. По обеим сторонам главной дорожки тянулся виноградник. Лозы, словно изумрудные змеи, вившиеся по попе-речинам и шестам, образовывали тенистый свод; прямо над головой висели тяжелые гроздья темно-синих ягод.
Заметив приставную лестницу, Тия ловко вскарабкалась на стену и выглянула наружу.
Городок был маленький и бедный. Вдали виднелись рассеченные оросительными каналами поля и редкие кучки пальм. Стена известняков, возвышавшаяся на горизонте, заставляла теряться в догадках: что за ними скрывается, есть ли на свете другие земли и страны?
Тия долго сидела бы на стене, размышляя и мечтая, если бы не услышала голос Небет. Женщины суетились, занимаясь приготовлением завтрака и разбирая вещи. Тия вернулась в дом и принялась помогать матери и Харуе.
Прошло несколько дней. В доме появилась новая мебель. Анхор нанял слуг и приступил к выполнению своих обязанностей.
Мать и Харуя, поглощенные извечными женскими заботами, быстро привыкли к новой обстановке и не скучали по Фивам. Иное дело отец. Зачастую Анхор сидел с папирусом на коленях, но ничего не писал; его взор был устремлен в невидимую даль. Глядя на отца, Тия догадывалась, что мысленно он пребывает в том городе, где возвышаются грандиозные здания, горящие золотом обелиски, на флагштоках развеваются яркие флаги, а улицы наводнены торжественными процессиями. Лишенный всего этого, он поневоле ощущал себя выброшенным из жизни.
Девочка чувствовала, что в душе Анхора образовалась черная дыра, которая ширится и растет, и отец не знает, как и чем ее заделать. Он понимал, что навсегда простился с величественным городом, средоточием божественного могущества и неземной красоты, и не мог с этим смириться.
Тия тоже ощущала себя одинокой. В Фивах у нее не было недостатка в общении со сверстниками, тогда как здешние ребятишки не желали с ней играть.
Неподалеку от ее дома часто собиралась ватага детей, мальчиков и девочек от шести до двенадцати лет. Они играли в разные игры и очень весело проводили время. Забравшись на стену сада, Тия наблюдала за ними и мечтала разделить их забавы.
Стоило ей появиться на улице, как дети останавливались и начинали на нее глазеть, а если девочка пыталась приблизиться, убегали или продолжали свою игру, делая вид, будто не замечают незнакомку.
Сначала Тия не понимала, в чем дело, а потом начала догадываться. Ее отец являлся в дома родителей некоторых из этих ребят в сопровождении вооруженных палками воинов и без всякой жалости взимал с них налог. Не помогали ни слезы, ни мольбы. Каким бы скудным ни оказывался урожай, было бесполезно говорить, что зерна нет. С несчастных срывали одежду, избивали, бросали в пыль, оскорбляли и унижали.
Тия не знала, обижаться ей, огорчаться или негодовать. Она решила поговорить об этом с матерью и получила резкий ответ:
— Твой отец занимает высокую должность, потому ты не должна знаться с крестьянами. Это низкие люди.
— С кем мне дружить? — удрученно произнесла девочка.
— С братьями, — сказала мать.
2 
