очень нудно 
47 
– Прояснить? – Сьюз изгибает бровь.
– Ну да. В жизни, в себе.
– Позвонил в колокольчик, и сразу все стало ясно? – Сьюз, фыркнув от смеха, наугад тычет пальцем в ближайший.
– Да! – с вызовом отвечаю я. – К чему этот скепсис? Все дело в вибрациях. Звон колокольчика воздействует на колебания во внутреннем ухе, способствуя прояснению, пониманию и… – Эх, забыла, как там дальше. – Ну и потом, у них приятный звук.
Про вибрации и ясность мне рассказывал на ознакомительном занятии Брайс, инструктор по личностному росту, и тогда все было предельно понятно. Нужно попросить, чтобы объяснил еще раз.
Тишина вдруг разрывается яростным трезвоном. Это дети Сьюз накинулись на колокольчики. Мой крестник Эрнест молотит по своему кикбоксерскими ударами, едва не сбивая его со столба.
– Прекратите! – Сьюз оттаскивает разбушевавшихся детей. – А то мы оглохнем от ясности! Тут есть где выпить чашечку… смузи? – вовремя перестраивается она.
Ха! Я-то знаю, что она имела в виду чай.
– Чаю хочешь, Сьюз? – поддразниваю я. – С печеньицем?
– Нет, спасибо! – поспешно отказывается она. – Лучше свежевыжатого сока. С капелькой экстракта из ростков пшеницы.
– Да ладно.
– Нет, правда, – не сдается Сьюз.
Конечно, ей хочется чаю. Но издеваться над ней я не собираюсь. Чай ждет ее дома. Я специально запаслась английским в пакетиках, а еще оксфордским апельсиновым джемом «Куперс» и брэнстоновским чатни.
Я веду всех в релаксационную зону с кафе и детской площадкой.
Рядом несколько парней играют в волейбол, а еще метрах в ста на лужайке под деревьями проходит занятие по тай-чи.
– А откуда здесь детская площадка? – интересуется Сьюз, устраиваясь за столиком кафе и провожая взглядом несущихся к качелям ребят. – У них ведь нет детских программ?
– Нет. Но проживающих часто навещают родные, – многозначительно сообщаю я.
– Проживающих?
– Ну да, тех, которые восстанавливаются от переутомления тире наркотической зависимости. Живут вон там. – Я показываю на огороженную территорию с воротами. – Вроде бы там сейчас содержится какая-то крупнейшая звезда первой величины, хотя кто именно – неизвестно.
– Обалдеть!
– Ага.
– А нельзя подойти и украдкой глянуть в щелочку?
– Пыталась, – огорченно говорю я. – Охрана тут же прогоняет.
– Но тут ведь бывают и другие знаменитости?
– Конечно! Пруд пруди! Конечно, без лишней огласки, так что я особенно распространяться не могу, – поспешно добавляю я, заметив проходящего мимо сотрудника центра.
На самом деле в группах я видела только парочку, да и то малоизвестных. Один раз попалась модель «Виктории Сикретс», которая задержала нам занятие по самооценке, заставив каждого дать подписку о неразглашении, при этом неправильно продиктовала свое имя, и нам всем пришлось исправлять «Брэнди» на «Бренди». И главное, ничего такого, что хотелось бы разгласить, она все равно не сказала. Нет, правда.
– Мы с Сейдж Сеймур договорились попить кофе, – сообщаю я, и Сьюз недоуменно морщит лоб.
– Вы вроде еще две недели назад договаривались?
– Просто ей пока некогда… – Я осекаюсь, заметив идущего к нам Таркина. – Мамочки. Какой кошмар…
– Да, – соглашается Сьюз. – Мог хотя бы джинсы надеть.
Но я не об этом. Меня пугает не твидовая охотничья куртка, и не древние ботинки, и даже не вязаный галстук горчичного цвета. Меня пугает его лицо. Он совсем осунулся. И ссутулился, чего за ним раньше не водилось.
Люка тоже достает иногда работа. Бывает. Но у него все по-другому. Он выстроил свою компанию сам. Он ею руководит. Он ее создал. А на Таркина громадное хозяйство просто взвалили после смерти деда. И кажется, эта ноша ему не по силам.
– Тарки! – спешу я к нему. – Добро пожаловать в Голливуд!
– О. Гхм. – Он морщит губы в жалком подобии улыбки. – Да. Голливуд. Чудесно.
– Тарки, снимай свою охотничью куртку! – просит Сьюз. – Ты в ней сваришься. И рубашку, наверное, тоже лучше снять.
– Рубашку? На людях? – ужасается Таркин, и я прячу смех. На Венис-Бич его, наверное, лучше не везти.
– Подставь кожу солнцу! Тебе полезно! Смотри, вот люди спокойно ходят без рубашек, – Сьюз показывает на волейболистов, играющих в обрезанных джинсах и банданах.
У Сьюз, когда понадобится, прорезается командирский тон. Через полминуты Тарки снимает и куртку, и галстук, и рубашку, и ботинки с носками. Торс у него оказывается неожиданно мускулистый и загорелый.
47 
