очень нудно 
108 
– Ладно.
Действуя резко и быстро, концом ножа она сделала поперечный надрез на пентаграмме. Подставила чашу под струйку крови и почувствовала, как ему больно, притом что Фин не издал ни звука и не шелохнулся.
– Ну вот, достаточно, – прошептала она, отложила нож, схватила лоскут чистой белой ткани и прижала к ране.
Затем поставила чашу рядом со склянками, вернулась к Фину и стала бережно залечивать неглубокую ранку.
Он ничего не успел понять, да Брэнна и сама не поняла, как это вышло, только она вдруг приникла губами к клейму.
– Не надо! – Ошеломленный, отпрянул он в ужасе. – Я не знаю, как это может тебе навредить!
– Ничего это клеймо мне не сделает – как и ты не сделал ничего такого, чтобы его заработать. Годами я винила в этом тебя, а надо было винить Сорку – точнее, ее беду. Она причинила тебе вред, нарушила нашу самую священную заповедь и навредила тебе – и многим до тебя. Невинным. Если бы я могла, я бы сняла с тебя это проклятье.
– Не получится. Неужели ты думаешь, я не пробовал? – Фин натянул свитер. – Ворожба, служители церкви, знахарки, юродивые, адепты черной и белой магии – его ничто не берет. Как только до меня доносился слух, что где-то, в каком-то уголке земли проклятье могут снять, я немедленно мчался туда.
Так вот в чем причина его внезапных отлучек! Вот зачем он все время куда-то стремительно уезжал!
– Ты никогда не говорил…
– А что я мог сказать? – вскинулся он. – Этот зримый знак того, что во мне течет его кровь, уже ничем не изменишь, его никакими средствами не уберешь – я все перепробовал. Ни заговором, никаким ритуалом не снимешь проклятья, которое она наложила со своим последним вздохом. Его ни выжечь нельзя, ни вырезать. Я даже думал ампутировать руку, но побоялся, что оно просто появится в другом месте.
– Ты… Господи, Фин!
Он, конечно, проговорился, но слово вылетело…
– Хорошо еще, что я тогда был сильно пьян, потому что с одной рукой или двумя – проклятье есть проклятье. Слава богу, это безумное геройство – так мне в мои двадцать два года казалось – утонуло на дне почти целой бутылки «Джеймисона».
– Не смей калечить себя! – воскликнула она, потрясенная. – Не смей и думать об этом, слышишь?
– Да смысла нет. Мне об этом сто раз говорили, когда я все эти попытки предпринимал. Проклятье умирающей ведьмы – да еще той, что пожертвовала собой ради детей, чтобы оградить их от самого черного из зол? Такое проклятье – штука мощная.
– Когда мы закончим, я помогу тебе найти способ. Мы все тебе поможем.
– Спасибо, но это я должен сделать сам. Если такой способ есть – я найду его. Я никогда не оставлю поисков, потому что из-за этого клейма ты не можешь подарить мне завтрашний день. Я даже не смею тебя об этом просить и сам не могу дать тебе будущее. И мы никогда не сможем иметь детей. – Он кивнул. – Вот, вижу, ты и сама понимаешь. Никто из нас не захочет произвести на свет ребенка, зная, что он обречен нести это бремя.
– Да, не захочет. – Брэнна чуть не стонала. Отчаяние и осознание жестокой реальности надрывали ей сердце. – То есть… когда все закончится, ты снова уедешь.
– Когда все закончится, разве мы с тобой сможем, как сейчас, быть вместе, зная, что у нас никогда не будет той жизни, какую мы себе представляли? Зная, что вот это, – он коснулся клейма под повязкой, – будет стоять между нами и после конца Кэвона? Пока я ношу на себе его знак, конец никогда не наступит по-настоящему и проклятье Сорки будет жить на мне вечно. На мне и во мне. А потому я никогда не перестану искать способ его снять.
– Выходит, ее проклятье вернулось втройне. Ты, я, та жизнь, которая могла бы у нас быть, – это его жертвы.
– Зато у нас есть сегодняшний день. Я и не надеялся, что мы с тобой снова будем вместе.
– А я думала, этого будет достаточно – что мы опять вместе. – Брэнна шагнула в его объятия и крепко прижалась к нему.
– И лучше нам этот день не тратить понапрасну.
– А мы и не будем его тратить понапрасну. – Она подняла к нему лицо, потянулась губами к губам. – Будь моя воля – я бы предпочла, чтобы мы были обыкновенными людьми.
Он выдавил из себя улыбку.
– Быть обыкновенной – это не про тебя.
– Просто женщиной, которая варит мыло и свечи и держит в деревне симпатичную лавчонку. А ты – просто мужчиной, у которого есть две конюшни и школа ловчих птиц. Если бы это было в моей власти… Однако…
Он посмотрел на стойку, где были разложены ее ведовские книги и расставлены банки и склянки.
108 
