очень нудно 
116 
Как часто ты навещаешь отца в больнице?
Я колеблюсь, не зная, как сказать, что я нахожусь там постоянно, — за исключением того времени, когда мне официально запретили к нему приближаться.
Пытаюсь проводить там каждый день.
Джо поворачивается ко мне лицом.
У вас с отцом когда-либо был разговор о том, чего бы он хотел, если бы стал недееспособным, Эдвард?
Да. Один раз.
Расскажи нам об этом.
Когда мне было пятнадцать лет, отец решил отправиться в леса Квебека и попытаться пожить с дикими волками. Никто и никогда не делал ничего подобного. Натуралисты исследовали волчьи коридоры вдоль реки Сент-Лоуренс, поэтому отец решил, что сможет пересечься с ними и потом влиться в стаю. У него за плечами уже был опыт общения с несколькими стаями в неволе, которые приняли его в свою семью, и он решил, что это естественное продолжение его дела. Но еще это означало — одному пережить канадскую зиму без убежища и еды.
Твой отец заботился о своем благосостоянии?
Нет. Он просто занимался любимым делом — это было его призвание. Мама считала по-другому. Ей казалось, что он просто бежит, оставляя ее одну с двумя детьми. Она была уверена, что он погибнет. Мама считала это безответственностью и безумием, надеялась, что он образумится и останется дома, с семьей... только он ушел.
Мама сидит в первом ряду как изваяние, опустив глаза и сцепив руки.
За день до ухода отец позвал меня в свой кабинет. На столе стояли два бокала и бутылка виски. Он сказал, что мне нужно выпить, потому что теперь мужчиной в этом доме буду я. Горло словно огнем обожгло. Я закашлялся, на глаза навернулись слезы, мне показалось, что я прямо сейчас умру, но отец хлопнул меня по спине и велел дышать. Я вытер лицо краем рубашки и поклялся, что больше никогда, ни за что на свете не притронусь к этому дерьму. Потом перед глазами прояснилось и я заметил на столе предмет, которого там раньше не было. Это листок бумаги.
Ты узнаешь этот документ? — спрашивает Джо.
И оно опять передо мной, мятое и порванное с одного края, — письмо, которое я нашел в картотечном шкафу. Джо просит приобщить доказательство к делу и просит меня прочесть его вслух.
Я читаю, но в голове слышу голос отца. И свои собственные слова в ответ: «А если я поступлю неправильно?»
Это твоя подпись внизу страницы? — уточняет Джо.
Да.
А это подпись твоего отца?
Да.
За последние девять лет отец говорил тебе, что лишает тебя медицинских полномочий?
Протестую! — встает адвокат Кары. — Эта записка не наделяет официальными медицинскими полномочиями.
Возражение отклонено, — бормочет судья.
Он снова дергает себя за волосы. Как он вообще до сих пор еще не лысый?!
В другое время и в другом месте мы бы с Карой над этим посмеялись.
Мы больше никогда об этом не говорили. Однажды он вернулся из Квебека — вот и все.
Когда ты вспомнил об этом уговоре?
Несколько дней назад, когда просматривал его бумаги в доме, пытаясь найти номер смотрителя, который бы ухаживал за волками в Редмонде. Листок застрял за ящиком картотеки.
Просматривая бумаги отца, ты нашел еще какие-либо доверенности?
Нет.
А завещание? Страховой полис?
Завещания нет, а страховой полис нашел.
Сообщи суду, кто получит страховку в случае его безвременной кончины.
Моя сестра Кара, — отвечаю я.
У нее приоткрывается рот, и я понимаю, что папа ей ничего об этом не говорил.
А ты тоже наследник?
Нет.
Когда я нашел полис в папке между документами на автомобиль и отцовским паспортом, то прочел его от первой до последней буквы. И стал строить догадки: отец вычеркнул меня из полиса после того, как я уехал, или он приобрел полис уже после моего побега?
Ты удивился?
Не очень.
Разозлился?
Я вздернул подбородок.
Я уже шесть лет сам зарабатываю себе на жизнь. Мне его деньги не нужны.
Следовательно, инициатива, которую ты проявил, чтобы стать опекуном отца и иметь возможность принимать решения о его дальнейшей судьбе, не преследует материальные интересы?
После смерти отца я не получу ни копейки, если вы об этом.
Эдвард, — спрашивает Джо, — как ты думаешь, чего бы сейчас хотел твой отец?
Протестую, — возражает Циркония Нотч, — это личное мнение.
Верно, адвокат, — соглашается судья, — но я бы хотел его услышать.
Я собираюсь с духом.
116 
