Лёгкий, ненавязчивый романчик 
44 
Смеси эйфории и надежды, чувства, что я в некотором роде избранный, было достаточно, чтобы поддерживать меня в течение многих недель, когда они исчезли, — недель ледяных бурь и снега, когда казалось, что я единственное живое существо, оставшееся на планете.
Днем, когда было теплее всего, я спал, но даже тогда температура порой опускалась до критической отметки. Иногда я находил убежище от холода: пещеру в горе, упавшее дерево с дуплом, даже нору в снегу — индивидуальное иглу. Я выкладывал свое лежбище сосновыми лапами, чтобы было теплее. Наваливал ветки кучей, чтобы спастись от снега и ледяного ветра. Ел все, что попадалось в силки, а когда не попадалось ничего —разламывал трухлявый пень и ел муравьев.
Однажды ночью стая завыла. Это был низкий, исполненный тоски скорбный вой — похожий на те, с помощью которых ищут потерявшегося. В этом случае, как я понял, это был крупный самец, который не вернулся. Они выли каждую ночь, и на четвертую ночь я ответил. Завыл так, как завыл бы одинокий волк, если бы думал, что в стае найдется место и для него.
Сначала повисла тишина.
А потом, словно по волшебству, ответила вся стая.
ЭДВАРД
Волк сжевал ремень безопасности арендованного автомобиля.
Черт побери! — ругаюсь я, вытаскивая ремень из клетки. — Он что, не научил тебя, как себя вести?
Интересно, необязательная страховка, которую я оформил на арендованный автомобиль, покроет ущерб, нанесенный диким животным?
Хотелось бы знать, во что еще я ввяжусь?
Но больше всего я удивлялся тому, как Каре удалось уговорить меня на нечто подобное.
Сегодня утром я направлялся в больницу с наилучшими намерениями — сжимая найденный клочок бумаги с моей подписью. Я и раньше собирался показать эту бумагу Каре, но пришлось перенести время посещения: утром хирург осматривал швы, потом санитарка с помощью влажной губки помыла Кару, затем отца отвезли на очередную компьютерную томографию, а позже у нее поднялась температура. Сегодня я был решительно настроен показать документ Каре. Сестра может не верить, что у меня есть право говорить от имени отца, но у меня есть доказательство.
Я навестил отца — как будто мне нужны еще предлоги для разговора с сестрой! — потом поднялся в ортопедическое отделение. Кара, потная и взъерошенная, сидела на кровати. Рядом с ней стояла мама. Когда я вошел, обе повернулись в мою сторону.
Я должен кое-что вам показать, — сказал я, но Кара пере-била меня, лишив возможности показать бумагу.
Волки, — заявила она, — вот кто ему нужен!
Что?
Папа всегда говорил, что волки общаются на ином уровне чем люди. Возможно, он не слышит, как мы просим его очнуться. Поэтому просто необходимо отвезти его в Редмонд.
Я недоуменно уставился на сестру.
Ты с ума сошла? Нельзя перевозить человека, подключенного к аппарату искусственной вентиляции легких, в какой-то мрачный парк с аттракционами...
Да, совсем забыла, я же с тобой разговариваю! — отрезами она. — Мы же должны его убить.
Я чувствую, как клочок бумаги, лежащий в кармане, обжигает мне грудь.
Кара, — спокойно сказал я, — ни один доктор не даст разрешения на транспортировку нашего отца.
Тогда ты должен привезти волка сюда.
Потому что «стерильно» и «волк» — синонимы? — Я повернулся к матери. — Только не говори, что ты с ней согласна.
Она не успела ответить, ее перебила Кара:
Ты знаешь, папа горы бы свернул, чтобы спасти своего собрата по стае. Неужели ты думаешь, что стая не поступит точно так же ради него? — Она свесила ноги с кровати.
И куда ты собралась? — спросила мама.
Позвоню Уолтеру, — ответила Кара. — Если вы не хотите мне помочь, уверена, он обязательно поможет.
Я посмотрел на маму.
Ты можешь ей объяснить, что это невозможно?
Мама коснулась здоровой руки Кары.
Дорогая, — сказала она, — Эдвард прав.
Не могу вам описать, что я почувствовал, услышав эти слова из ее уст. Когда тебя считают паршивой овцой в семье, и вдруг получаешь похвалу — чувства просто переполняют.
Это единственное объяснение, которое приходит на ум, когда я думаю, почему поступил так, как поступил.
Если я это сделаю, — сказал я Каре, — если я сделаю по-твоему и это не сработает... Тогда ты обещаешь выслушать то, что я должен сказать?
Она встретилась со мной взглядом и кивнула — молчаливый договор.
44 
