Последние отзывы

  56  

— А-а...

Я взглянул на портрет генерала. Мне, пожалуй, лучше было придумать предлог для этого визита, ну хотя бы какую-нибудь культурную миссию. На груди генерала сверкал ряд орденов, руку он держал на эфесе шпаги.

— Какое впечатление на вас произвел Нью-Йорк?

— Да такое же, как всегда.

— Мне бы хотелось поглядеть Нью-Йорк. Я там был только в аэропорту.

— Может, когда-нибудь вас назначат послом в Вашингтон. — Это была не слишком удачная лесть; у него не было шансов на такое повышение в его возрасте — ему, на мой взгляд, было уже под пятьдесят и он слишком надолго застрял в Порт-о-Пренсе.

— Ну нет, — серьезно возразил он. — Туда мне никогда не попасть. Ведь моя жена немка.

— Знаю, но неужели и теперь...

Он сказал просто, как будто это было самой заурядной вещью в мире, где мы живем.

— Ее отца повесили в американской зоне. Во время оккупации.

— Ах так?

— Мать вывезла ее в Южную Америку. У них там нашлись родственники. Она тогда была совсем ребенком, конечно.

— А она знает?

— О да, знает. Какой же это секрет? Она вспоминает отца с нежностью, но у властей были веские основания...

Я подумал, будет ли еще когда-нибудь земля так безмятежно плыть в пространстве, как сто лет назад? И у викторианцев бывали в семьях подобные тайны, но кого сейчас испугаешь семейными тайнами? Гаити не было выродком в нормальном мире, оно было просто маленькой частицей целого, выхваченной наугад. Барон Суббота разгуливает по кладбищам всего мира. Я вспомнил фигуру висельника в гадальной колоде Тарот. Наверно, этому человеку не очень приятно, что деда его сына, которого зовут Анхелом, повесили. Интересно, как бы почувствовал себя на его месте я?.. Мы ведь не очень-то соблюдали предосторожность, легко могло случиться, что и мой ребенок... был бы внуком того самого карточного висельника.

— Дети, в конце концов, не виноваты! — сказал я. — Сын Мартина Бормана — священник в Конго.

Но зачем, спрашивал я себя, он рассказал мне такую вещь о Марте? Рано или поздно любому человеку может понадобиться оружие против своей любовницы; вот он сунул мне в рукав нож, которым я смогу воспользоваться против его жены в припадке гнева.

Слуга отворил дверь и впустил еще одного посетителя. Я не расслышал его имени, но, когда он, мягко ступая по ковру, подошел к нам, я узнал сирийца, у которого год назад мы снимали комнату. Он улыбнулся мне как сообщнику и сказал:

— Ну, разумеется, я давно знаком с мистером Брауном. Не знал, что вы вернулись. Как вам понравилось в Нью-Йорке?

— Что нового в городе, Хамит? — спросил посол.

— В посольстве Венесуэлы попросил убежища еще один человек.

— Подозреваю, что скоро все хлынут ко мне, — сказал посол. — Да, на миру и смерть красна.

— Утром случилась ужасная история, ваше превосходительство. Власти запретили похороны доктора Филипо и украли гроб.

— До меня дошли слухи. Но я не поверил.

— Нет, это верно, — сказал я. — Я там был. Я видел своими глазами...

— Мсье Анри Филипо, — объявил слуга, и в наступившей тишине к нам подошел молодой человек, он слегка прихрамывал — очевидно, последствия детского паралича. Я его узнал. Это был племянник покойного министра; я с ним познакомился в более счастливые времена, когда небольшая группа писателей и художников собиралась у меня в «Трианоне». Помню, он читал свои стихи — изысканные, мелодичные, слегка упадочные, vieux jeu [старомодные (фр.)], под Бодлера. Как далеки теперь от нас эти дни! Все, что от них осталось, — это ромовые пунши Жозефа.

— Вот вам первый беженец, ваше превосходительство, — сказал Хамит. — Я так и думал, что вы появитесь, мсье Филипо.

— О нет! — сказал молодой человек. — Что вы! Пока нет. Насколько я знаю, когда просишь политического убежища, ты должен прекратить политическую деятельность.

— А какой политической деятельностью вы хотите заняться? — спросил я.

— Расплавляю старое фамильное серебро.

— Не понимаю, — сказал посол. — Возьмите мою сигару, Анри. Настоящая «гавана».

— Моя дорогая и прекрасная тетя мечтает о серебряной пуле. Но одна пуля может не попасть в цель. Нужно много пуль. К тому же нам придется иметь дело не с одним дьяволом, а с тремя: с Папой-Доком, главой тонтон-макутов и с начальником дворцовой охраны.

— Хорошо, что на американские кредиты они покупали оружие, а не микрофоны, — сказал посол.

  56