Последние отзывы

  115  

Я пришла к выводу, что единственный способ заставить Томаса лечь в психиатрическое отделение – дать ему понять, откровенно и без прикрас, что так будет лучше для него. Что я до сих пор его люблю. Что мы вместе это преодолеем.

Полная решимости, я приехала в заповедник, остановилась у нашего домика, уложила спящую Дженну на диван и пошла закрыть дверь, которую оставила приоткрытой.

Когда Томас схватил меня сзади, я закричала.

– Ты напугал меня! – воскликнула я, поворачиваясь к мужу лицом и пытаясь определить его состояние.

– Я думал, ты бросила меня! Решил, что ты взяла Дженну и больше не вернешься.

Я взъерошила ему волосы.

– Нет, – пообещала я. – Никогда.

Томас обнял меня с отчаянием человека, который пытается спастись. Когда он меня целовал, я верила, что все будет в порядке. Верила, что мне больше никогда не придется обращаться к доктору Тибодо, что Томас скоро станет уравновешенным. Я убеждала себя, что могу в это поверить, – и совсем не важно, что мои надежды были безосновательными и маловероятными. А еще я не осознавала, что в этом мы с Томасом очень похожи.

Был один нюанс памяти, о котором не подумал Томас. Воспоминания – не видеозапись. Они субъективны. Это осмысление того, что произошло. И неважно, насколько воспоминания точны; важно только, насколько они значимы именно для вас. Учат ли чему-то, что вы обязаны знать.

Пару месяцев казалось, что жизнь в заповеднике вернулась в прежнее русло. Мора уже надолго отлучалась от могилы слоненка, но каждую ночь возвращалась на прежнее место. Томас вновь работал у себя в кабинете, а не строил смотровую площадку. Мы заперли и забили досками комнату на чердаке – как город-призрак. Неожиданно нам дали грант, на получение которого Томас подавал заявку несколько месяцев назад. Стало немного легче с покупкой провизии и выплатой зарплат.

Я начала сравнивать свои записи поведения скорбящей Моры с поведением других слоних, потерявших детеныша. Целыми часами мы гуляли с Дженной, я приноравливалась к неспешным шажкам дочери, показывала ей дикие цветы, учила новым словам. Мы с Томасом спорили, насколько безопасно для Дженны находиться в вольере. Я любила эти перепалки – они были просты и понятны.

Однажды жарким днем, когда Грейс и Дженна спрятались от духоты, я в сарае мыла хобот Дионн. Мы научили этому слоних, чтобы иметь возможность брать анализ на туберкулез: наполняли шприц солевым раствором, вводили в ноздрю, затем заставляли слониху как можно выше поднять хобот. А потом подставляли под хобот большую емкость, и слониха выливала туда жидкость. Собранные образцы укладывались в контейнер и отправлялись в лабораторию. Некоторые слонихи терпеть не могли эту процедуру, но Дионн была из тех, с кем работалось легко. Возможно, я потеряла бдительность, поэтому не заметила, как в сарай решительно вошел Томас. Схватил меня за шею и оттащил от слонихи, чтобы она не могла достать нас через металлическую решетку.

– Кто такой Тибодо? – заорал Томас, толкнув меня на решетку с такой силой, что в глазах затуманилось.

Я честно не понимала, о чем он говорит.

– Ти-бо-до, – повторил Томас. – Ты должна знать. Его визитная карточка у тебя в кошельке.

Его рука, словно тиски, сжала мое горло. Легкие горели огнем. Я вцепилась в его пальцы. Он тыкал мне в нос маленьким белым прямоугольником.

– Вспомнила?

Я ничего, кроме звездочек в глазах, не видела, однако каким-то чудом сумела разглядеть эмблему лечебницы Хичкока в Дартмуте. Психиатр, с которым я консультировалась… он-то и дал мне эту визитку.

– Хотела в психушку меня запереть? – кричал Томас. – Хотела украсть мое исследование? Ты, наверное, уже позвонила в Нью-Йорк в университет, чтобы взять кредит? Но тебе не повезло, Элис, потому что ты не знаешь код, чтобы позвонить на «горячую линию» коллоквиума, и не понимаешь, что выставляешь себя… самозванкой.

Дионн ревела, билась о двойную решетку сарая. Я попыталась объяснить, хоть что-то сказать… Томас еще сильнее ударил меня о железные прутья. В глазах у меня потемнело.

Внезапно я очнулась и смогла вздохнуть. Упав на цементный пол, я жадно ловила ртом воздух, внутри у меня все горело. Повернувшись на бок, я увидела, как Гидеон ударил Томаса так сильно, что голова у того дернулась назад, а изо рта и носа хлынула кровь.

Я встала и выскочила из сарая. Но убежала недалеко, ноги отказали. К своему удивлению, я не упала, Гидеон подхватил меня. Осмотрел мою шею, коснулся красного «ожерелья» – следов от пальцев Томаса. Он был так нежен, как шелк на ране… Что-то внутри меня оборвалось.

  115