очень нудно 
121 
— Нет, больше не будет никаких распоряжений, — сказала Минерва, и Кэролайн была ей очень благодарна за это. У нее просто не было сил, чтобы говорить.
Слуга поклонился и вышел из гостиной. Минерва первой нарушила молчание.
— Со временем эта боль пройдет, Кэролайн, и тебе станет легче, — сказала она.
Кэролайн посмотрела на свои руки, безвольно лежащие на коленях, и ответила:
— Да.
Несколько долгих минут они сидели молча. «Лучше бы я никогда не встречала Джеймса Феррингтона и не знала о том, чего была лишена в этой жизни», — тяжело вздохнув, подумала Кэролайн. «Нет, все-таки было бы ужасно прожить жизнь и не испытать того неземного наслаждения, тех волшебных минут счастья, которые я испытала в его объятиях», — еще раз вздохнув, решила она.
— Неужели уже ничего нельзя сделать? — спросила Минерва. В ее голосе было столько горечи и отчаяния, что сердце Кэролайн сжалось от боли.
— Ничего.
— Ты просила его расторгнуть помолвку?
В первый раз за это время Кэролайн посмотрела на тетушку.
— Как я могла просить его об этом? Джентльмен не может расторгнуть помолвку. Если бы Джеймс решился на такой поступок, он лишился бы всего — и положения в обществе, и репутации. Этим он опозорил бы не только себя, но и дочь Лэвенхема.
— Я ненавижу наше общество, ненавижу его жестокие законы.
Минерва и раньше бранила высший свет, но Кэролайн не обращала на это внимания. Сейчас она впервые поняла, что ее тетка права.
— Мне нужно снять это платье, ведь мы должны вернуть его баронессе.
— Это можно сделать и позже. Шарлотта уже давно не носит его. С тех пор как она в последний раз надевала это платье, прошло много лет.
Кэролайн заставила себя улыбнуться.
— Это было тогда, когда она соблазнила немецкого принца?
— Немецкие принцы очень неравнодушны к женскому полу. Их легко соблазнить. — Минерва улыбнулась ей в ответ. — В последний раз Шарлотта надевала это платье для короля Греции.
— О, значит, я ошиблась! — весело воскликнула Кэролайн, хотя ей сейчас было совсем не до веселья. — Нет, я все-таки сниму его. Оно такое тесное, что я едва дышу. А еще мне нужно стереть с ногтей вот это, — сказала она, посмотрев на свои ноги, выглядывавшие из-под подола платья. — Откуда у баронессы эта краска?
— Ей подарил ее один маньчжурский полководец.
— Скажи, Минерва, твоя жизнь была такой же бурной и полной приключений, как и жизнь баронессы?
Тетушка засмеялась. Это был теплый, искренний смех.
— Нет, куда мне до нее. Шарлотта — уникальная женщина.
Кивнув головой, Кэролайн направилась к двери. Однако Минерва остановила ее, положив ладонь на ее руку.
— Когда-нибудь в твоей жизни появится другой мужчина, — сказала она.
Кэролайн тяжело вздохнула, чувствуя, как платье трещит по швам.
— Нет, — сказала она, покачав головой. — Такого уже не будет. Мне кажется, что он унес с собой частицу моей души.
Минерва опустила руку, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
— Моя бедная девочка. Жаль, что я не смогла уберечь тебя от этого несчастья.
— Минерва, ты когда-нибудь сожалела о том, что выбрала для себя именно такую жизнь?
Тетушку так удивил этот вопрос, что она даже слегка подалась назад, а потом медленно покачала головой.
— Много лет назад, когда я была совсем молодой, я встретила одного мужчину. Нет, это был не мой Бернардо. Я полюбила его, Кэролайн, и он полюбил меня. Однако наша любовь имела горький привкус. Женатый мужчина никогда не может отдавать женщине всю свою любовь. Если бы я тогда знала об этом, то ни за что не стала бы завязывать с ним отношения.
Кэролайн крепко сжала губы, чувствуя, что внутри у нее все дрожит. Она поняла, что ей нужно побыть одной, и направилась в свою комнату. Однако, дойдя до середины лестницы, остановилась.
Повернувшись, она посмотрела на Минерву, стоявшую у подножия лестницы.
— Я знаю, что это может показаться странным, но сегодня я вдруг поняла, насколько похожи Трамбалл и Джеймс, — сказала она.
— Трамбалл и Джеймс совершенно не похожи!
«Как, однако, яростно Минерва защищает Джеймса», — подумала Кэролайн, улыбнувшись.
— Нет, они очень похожи. У обоих сильный, волевой характер. Оба привыкли добиваться своего, и оба обладают некоторой долей высокомерия и заносчивости. Однако Трамбалл все эти качества употреблял на то, чтобы совершать низкие, подлые поступки. Джеймса же они вдохновляют на опасные, рискованные дела, на решение трудных, почти неразрешимых задач. Я не боюсь спорить с ним, могу открыто проявлять такие чувства, как гнев и раздражение. С ним я могу быть собой. — Немного помолчав, она тихо добавила: — Мне его будет очень не хватать.
121 
