2 
Прибегнув к услугам лондонских врачей, которыми он остался недоволен, граф приехал в Челтнем, потому что узнал, что практиковавший на этом курорте хирург, Томас Ньюэл, не имеет себе равных.
И действительно, граф оказался одним из многочисленных страждущих, которые приезжали в Челтнем исключительно из-за того, что этот город славился своими прекрасными врачами.
Хотя Томас Ньюэл заставил его милость испытать такие муки, каких ему не доводилось узнать за всю свою предыдущую жизнь, он оправдал возлагавшиеся на него надежды: было совершенно очевидно, что рана постепенно затягивается и начинает подживать.
Граф больше не сыпал проклятиями, хотя несколько раз морщился, пока служанка снимала с его ран последние куски пропитанной кровью корпии. Потом она обвела глазами спальню в поисках материала для новой перевязки.
— На комоде, — подсказал ей граф. Служанка нашла коробочку с бинтами и корпией, содержимым которой осталась, по всей видимости, недовольна.
— В чем дело? — осведомился граф.
— Все в порядке, если не считать того, что нет средства, которое помешало бы корпии прилипнуть к ране, как прилипла та, которую я только что сняла, — пояснила девушка. — Если ваша милость разрешит, я принесу вам мазь, которую изготавливает моя мать: она не только лечит рану, но и не дает корпии прилипать.
— Я готов воспользоваться любым зельем, даже сваренным из жабьих лап, лишь бы оно помогало, — ответил граф.
— Я принесу ее завтра, — пообещала служанка.
Приложив корпию к ранам, она укрепила ее на месте полосками чистой льняной ткани.
— А почему я должен ждать до завтра? — осведомился граф.
— Я не могу уйти домой, пока не закончу работу.
— А что у тебя за работа?
— Я занимаюсь уборкой дома.
— И давно ты здесь работаешь?
— Со вчерашнего дня.
Граф посмотрел на бронзовое ведерко, которое девушка поставила у его кровати.
— Надо полагать, на тебя возложили всю самую трудную и неприятную работу, — сказал он. — Судя по твоему виду, ты не можешь справляться с такой нагрузкой.
— Могу.
Она произнесла это с такой решимостью, что граф понял: все, что ей приходилось делать за этот день, давалось нелегко.
Наблюдая за тем, как ее тонкие пальчики ловко справляются с бинтами, граф обратил внимание на узенькие кости ее запястий. Такие руки явно не подходили для грязной тяжелой работы. Эта девушка вызывала его интерес, и он стал пытливо всматриваться в лицо необычной служанки.
Его нелегко было рассмотреть, потому что она низко наклоняла голову, и грубая оборка чепца закрывала почти все ее лицо. Но, когда девушка повернулась к комоду, чтобы взять еще один бинт, граф увидел, что лицо у нее очень худое — неестественно худое. Скулы резко выдавались, подбородок был туго обтянут кожей, маленький носик заострился…
Словно почувствовав на себе его внимательный взгляд, служанка подняла глаза, и графу показалось, что они непропорционально большие для такого маленького личика.
Он никогда не видел глаз такого необычного цвета: глубокие сине-зеленые, они напоминали бурное море. Их обрамляли темные и длинные ресницы.
Девушка вопросительно посмотрела на графа, а потом щеки ее чуть порозовели, и, опустив взгляд, она снова занялась его ранами.
Граф снова посмотрел на тоненькие запястья с выпирающими косточками и вспомнил, когда ему в последний раз доводилось видеть такие же.
Он видел их у португальских ребятишек, детей крестьян, чьи посевы были уничтожены во время военных действий! Противостоящие армии обрекли их на голод: солдаты присваивали все, что давала земля, ничего не оставляя местному населению. Особенно этим отличались французы.
Голод!
Истощенные люди вызывали в нем чувство бессильной ярости и отвращения, хотя он и сознавал, что недоедание — это одно из неизбежных ужасов войны. Ему слишком часто приходилось видеть истощенных от голода людей, чтобы он мог сейчас ошибиться.
Граф заметил, что, пока он думал о служанке, та закончила перевязывать ему ногу и сделала это с такой ловкостью, которая никак не давалась его камердинеру. Теперь она бережно укрыла его одеялом и снова взялась за ведерко с углем.
— Подожди! — остановил ее граф. — Я уже задал тебе вопрос, на который ты пока не ответила. Кто ты?
— Меня зовут Жизель, милорд… Жизель… Чарт.
Перед тем как назвать свою фамилию, она на секунду замялась, что не укрылось от графа.
2 
