У коллеги

С наступлением лета пришли теплые дни, когда вечером хочется задержаться на улице, выпить г'шпритцена^[70], чисто для примера. Или взять второй г'шпритцен. Или начать уже после обеда. Или третий. Или при случае четвертый, чтобы утолить жажду.

Проблема в том, что глотнувший г'шпритцена – если взять такого для примера – ни в жизнь не появится на месте в ту же секунду, если почувствует, что его ищут. Сперва он дождется, когда ему подадут заказанный напиток. Хуже, если он еще не сделал заказ, но обязательно дождется официанта и сделает.

Вынесенные на улицы кафе в современной Австрии можно назвать гастрономическим экстримом. Мы не до такой степени всепогодные существа, чтобы подолгу выдерживать на свежем воздухе. Видать, исключительно ради поддержания иллюзии, будто у нас закрепилась хорошая погода, хозяева заведений не закрепляют за столиками официантов, чтобы те почаще обращали внимание на посетителей.

Спорадически показывающийся персонал – заявляем практически со стопроцентной уверенностью – отвечает за все что угодно, только не за наше обслуживание. За сложившуюся ситуацию мы должны благодарить высший, первый, наиболее устойчивый гастрономический австриацизм, который засвидетельствован в четырех формулах вежливого, но уклончивого ответа:

1. «Я пошлю коллегу».

2. «Я сообщу коллеге».

3. «Мой коллега сейчас подойдет».

Или

4. (Предлагается найти его самим): «Тут уже работает коллега, он вас и обслужит!»

У парикмахера

Холод вводит в заблуждение. Сейчас самое время переходить на летние прически. Завивка на длительный срок, чтобы выдерживала купание в открытых бассейнах, для мамаш. Пригодную для телетрансляций чемпионата мира для папаш (дабы пряди не заслоняли собой штанги ворот).

Сходил и я в парикмахерскую. Не в обычную парикмахерскую, не-ет. К настоящему мастеру, куафёру^[71] за пределами венского Гюртеля^[72]. Я: «У вас найдется для меня время?» Золотисто-шатеновая пахнущая сигаретным дымом владелица заведения: «У меня всегда есть время, когда оно есть у вас! Мириам пока нет. Присаживайтесь». С этими словами она громко бросает на кафедру три журнала «Пентхаус». Я морщусь. «Желаете почитать что-нибудь другое?» – с нескрываемым раздражением спрашивает начальница (другой выбор, по-видимому, даже не предполагается!).

Входит Мириам: «Помывка, стрижка?» Я: «Стрижка. Голову я уже помыл». Мириам: «Тогда грубая помывка. С шампунем для жирных волос?» Я: «Ни для каких волос. Я хочу налысо».

«Как, совсем-совсем? – спрашивает Мириам, внутренне уже готовая капитулировать. И опять за свое. – Ты погляди, разве с такими справишься». Берет машинку для стрижки бороды и три минуты водит ею по моей голове. Потом безопасной бритвой. Подбривает затылок. Показывает на зеркало: «Больше стричь нечего!» И, словно извиняясь, почти шепотом: «Вы могли бы и сами это сделать». Конечно мог, но не за такую цену! И без шоу-программы.

Ну давайте же, глотните!

В разгар туристического сезона на Австрию обрушилась армия оптимистично настроенных иностранных гостей. Никаких особенных приготовлений нам не требовалось. Вода в пригодных для купания озерах в этом году опять нагрелась сама собой. Только наличие Италии под боком вынуждает австрийцев медленно шевелить мозгами. Мы не можем смириться с тем, что наши гости из Германии въезжают к нам с северо-запада и, не задерживаясь у нас, покидают Австрию в южном направлении. Либо нам надо усилить на юге пограничную охрану, либо отбирать у них загранпаспорта.

На гастрономическом фронте Австрия сенсационным образом борется с характерным для ресторанных работников синдромом «Не име́м». Парочка туристов в ресторанном павильоне «Майерай» в венском парке Фольксгартен: «У вас есть безалкогольное пиво?» Официантка отвечает: «Да». Небольшая поправочка. Она сказала: «Ддддд-а» (с первым Д начинается интенсивный процесс осмысления, заканчивающийся самонадеянным А).

  34