очень нудно 
27 
– Дарин, дорогая, тебе определенно надо отдохнуть, – озабоченно сказала Беа. – Хочешь, пойдем в мою спальню, или отвести тебе одну из комнат для гостей?
– Мне все равно. – Спать. Да. Может, во сне она сможет забыть, что он не оглянулся...
– Что сказать Эвану, если он все же пришлет кого-нибудь за тобой?
– Скажи ему, что я всю ночь была с тобой. Соври что-нибудь. Не знаю.
Беатрис ошеломленно покачала головой:
– Бог мой, если ты лжешь Эвану, значит, случилось нечто из ряда вон выходящее...
– Потом, Беа. Все потом.
...Когда она осталась одна в спальне, сон ушел. Слуги задернули занавеси, но между тяжелыми портьерами светилась узкая щель. Дарина долго сидела на постели, глядя на этот осколок утра.
Вот так вот и бывает на свете, девочка. «Прости», – сказала равнодушная судьба голосом Иэна и отвернулась. И ей только и остается теперь, что смотреть на останки своей жизни и думать, что делать дальше.
«Жалеешь себя?» – насмешливо спросил внутренний голос.
– Нет! – стиснув зубы, шепотом крикнула Дарина. И повторила, сжав кулаки: – Нет!
Она заметалась по комнате, как вольный зверь, запертый в клетке. Ей отчаянно не хватало воздуха. Бросившись к окну, она раздвинула портьеры и распахнула створки. Солнечные лучи ввалились в комнату.
Дарина глотнула свежего воздуха и немного успокоилась. Так. Надо разобраться: что дальше?
«Растягивать мгновения в бесконечность», – шепнул призрак. Как ты сможешь сделать это, Иэн, как? У одного тебя не хватит сил. Ты сдался. Ты действительно решил умирать. Ты спокоен внешне, но я-то знаю: тебе хочется кричать от боли, и это не только боль в голове. Ты показал мне лишь малую ее часть. Но я – я знаю, что такое айсберги. Твоя боль – это айсберг: лишь острая вершина над водой, а ледяная глыба – там, в мутной глубине...
«Дурачок», – сказала Дарина невидимому Иэну.
С отчаянной четкостью она поняла, что он не пройдет один. Он умрет, и умрет гораздо раньше, чем мог бы. Потому что он сдался. А когда человек сдался, он попадает в плен. «Ты в плену у собственной боли, милый».
Все умирают. Но они не доживают свою жизнь – они живут. «Я должна была сказать это тебе. Почему, почему я молчала?!» Теперь – поздно...
Она крепко зажмурилась и вспомнила его руку на своем плече... Его глаза, его начавшие седеть волосы. Его печальное спокойствие и голос, медленно произносящий слова.
Я буду жить снова, милый мой. Но и ты будешь жить вместе со мной.
Мотыльки всегда летят на пламя. И... всегда сгорают.
Она спала всего несколько часов. Разбудили ее тяжелые шаги, и кто-то грубо потряс ее за плечо. Дарина с трудом разлепила веки. Сон не только не освежил ее, но, казалось, утомил еще более. Она приложила ладонь ко лбу, как будто это могло спасти от головной боли.
– Что ты здесь делаешь? – громкий голос Эвана неприятно резанул слух. Дарина поморщилась. – Где ты была всю ночь?
– Я...
– Отвечай! Я искал тебя, я...
На пороге очень вовремя возникла Беатрис.
– Дарин была со мной, – безапелляционно заявила она. – Вы не имеете никакого права врываться в мой дом, граф, и устраивать скандал. Пожалуйста, ведите себя прилично, а еще лучше – пойдите и пообедайте. Возможно, это излечит вас от... В общем, привьет немного хороших манер. – Она обратилась к Дарине: – Прости, дорогая, но он вошел сюда, хотя слуги и пытались его остановить. Сейчас мы выставим твоего излишне шумного мужа, и ты сможешь спокойно отдыхать дальше.
Эван переводил подозрительный взгляд с Дарины на Беатрис.
– Не морочьте мне голову, леди, – прорычал он. – Я видел вас далеко за полночь. Моей жены с вами не было.
– Прекратите, – сказала Дарина сдавленно. – Прекратите, пожалуйста!
Они умолкли и посмотрели на нее.
– Все в порядке, Беа. – Она села на постели. Интересно, муж видел ее с Иэном или ей все-таки показалось?.. – У Эвана есть причины быть недовольным. Я ушла с бала, не предупредив его. Я сама во всем виновата.
– Ах, какие мы нежные! – раздраженно проворчала Беатрис.
Однако слова Дарины оказали на Эвана свое обычное действие: вину с него сняли. Граф глубоко вздохнул и повернулся к жене:
– Извини, дорогая. Ты вправду была с Беатрис?
– Да, она всю ночь была со мной, – лгала Беа, не моргнув глазом. Она знала, как тяжело Дарине дается ложь. – И я не понимаю, отчего вы так разволновались. Это не первый раз, когда Дарин ночует у меня.
Эван помолчал, теребя усы.
27 
