Глава 17

Мелани позвонила Мэгги сразу, как только приехала в Мексику. Ей все здесь нравилось. Место красивое, дети чудесные, отец Каллаген – сплошное очарование. Она сказала, что никогда еще не была так счастлива, и благодарила Мэгги за то, что она дала ей номер его телефона.

Сара тоже позвонила Мэгги. Она получила вакантное место в госпитале, чему и была очень рада, и с головой окунулась в работу. Ей еще многое предстояло, к новой жизни она еще не привыкла, но явно преуспевала, и то, что она была постоянно в делах, шло ей на пользу. Мэгги знала, как, впрочем, и сама Сара, что впереди ее ожидают большие сложности, особенно когда Сета отправят в тюрьму. После этого ей придется принять несколько серьезных решений. Она дала слово Сету и пообещала его адвокатам, что будет присутствовать во время судебного разбирательства. Но она пыталась решить, разводиться ей с ним или нет. Ее особенно беспокоило, сможет ли она его простить. Пока у нее не было ответа на этот вопрос, и она часто и много разговаривала на эту тему с Мэгги. Мэгги советовала ей молиться, и тогда ответ придет сам собой. До сих пор этого не произошло. Все, о чем Сара могла думать, было связано с тем ужасным поступком Сета, когда он всех обманул и преступил закон. В глазах Сары это был непростительный грех.

Мэгги все еще продолжала жить и работать в Пресидии. Она находилась там уже четыре месяца, но через месяц, в октябре, «Офис по оказанию скорой помощи» подумывал закрыть лагерь. В казармах и общежитиях все еще жили люди. Небольшое число людей, не так много, как раньше, все еще вынуждены были искать себе прибежище в старых кирпичных казармах. К этому времени большинство беженцев вернулись в свои дома. Кто-то решил свои проблемы другим путем. Мэгги планировала вернуться в свою квартиру в Тендерлойне. Она понимала, что будет скучать по тем людям, с кем она познакомилась и вместе жила все это время. Как ни странно, но для нее это было хорошее время. И она будет чувствовать себя одиноко, покинув Пресидию. Она уговаривала себя, что у нее будет больше времени для молитв, но, несомненно, она будет скучать по лагерю, по друзьям, которых она тут нашла.

В конце сентября ей звонил Эверет. До отъезда домой ей оставалось несколько дней. Он сказал, что скоро намерен прибыть в Сан-Франциско собирать материал, его интересовал Шон Пен. А ее он приглашает на ужин. Она замялась. Начала сбивчиво говорить, что не сможет. Тщетно пытаясь найти серьезное оправдание, но ни одно из них не звучало сколько-нибудь убедительно. В конце концов, чувствуя, что ставит себя в глупое положение, она приняла приглашение. А приняв, не сомкнула глаз, молилась всю ночь и просила не вводить ее в искушение, а быть лишь благодарной за теплое отношение к ней и не желать ничего большего.

Но при виде него она не могла совладать с собой, сердце ее сильно забилось. Он шел по дороге, ведущей к госпиталю, шел ей навстречу. Его длинные худые ноги и ковбойские сапоги делали его похожим на ковбоя, как никогда раньше. Он радостно заулыбался, едва лишь увидел ее, и вопреки собственному желанию она тоже ему улыбнулась. Они были так рады видеть друг друга, что не могли этого скрыть. Он заключил ее в свои объятья и крепко прижал к себе. Потом отступил назад, чтобы рассмотреть каждую ее черточку.

– Ты изумительно выглядишь, Мэгги, – радостно сказал он. Он приехал прямо из аэропорта. Интервью было назначено на следующий день. Сегодняшний вечер принадлежал им.

  99