38 
Сомаль похолодел. Так вот что все это значит: увлечение его общественным положением, а не им самим, мужчиной, который желает ее. Неужели она такая же, как и все, — ее пленяют власть, должность, богатство?
Рыжий Дьявол плясал от нетерпения, стремясь мчаться дальше, нисколько не утомленный бегом.
Николь натянула поводья, заставила его стоять смирно.
— Что случилось? — спросила она, внимательно глядя на Сомаля.
— Решительно ничего. Вы ездите превосходно.
— Это нетрудно на таком красавце. Он рвется продолжить скачку.
— Да, эти лошади очень выносливы.
— А вы когда-нибудь отправлялись верхом в пустыню?
Удивительно, как ее мысли совпали с его. Судьба? Рок?
— Иногда.
— Я бы тоже хотела, при случае. Могу представить, как это потрясающе — ехать и ехать, а вокруг ни следа цивилизации на многие десятки километров. Я была как-то в Штатах, там есть такие места, я просто наслаждалась ими. В прошлой жизни я, наверное, была отшельником.
Он подтолкнул Ветра вперед, пока не коснулся коленом ноги Николь.
Она все еще тяжело дышала, ее грудь вздымалась и опадала. Девушка посмотрела ему в глаза, потом перевела взгляд на его рот. Хочет ли она, чтобы он снова поцеловал ее? Чувствует ли то же волнение, что и он?
Николь потупилась, пытаясь скрыть краску, начинающую заливать ее щеки.
Сомаль испытал глубокое удовлетворение, поняв, что она не может скрыть своего влечения к нему. Теперь это только вопрос времени — когда он окажется в ее постели. Это знание дало ему сил и желания терпеливо ждать. Не форсировать событий. Он не хотел торопить ее.
Но вскоре, вскоре…
Николь развернула лошадь и двинулась к вилле. Сомаль последовал ее примеру, позволив Горному Ветру идти рядом с Рыжим Дьяволом. Кони вскидывали головы, нетерпеливо грызли удила, но всадники сдерживали их.
— Что еще было в ваших свертках? — спросил Сомаль.
— Еще одно платье, две пары туфель и всякие мелочи. Ваша мама отдается покупкам со всей страстью. Она рассказывала нам в ресторане, как порой ее охватывает желание потратить деньги и она отправляется в Париж или в Нью-Йорк.
— О да, она любит шум и суету больших городов.
— Но она любит и эту страну. И она очень гордится вами. — Николь искоса взглянула на своего спутника.
— Разве это удивительно? Разве не все матери гордятся своими детьми?
— А она знает вас настоящего?
— А кто это — настоящий я?
— Человек, который манипулирует другими людьми в собственных целях.
Сомаль сразу понял, куда заведет их этот разговор. И попытался сменить тему беседы.
— Вы сделали какие-нибудь снимки?
— Да, и несколько просто замечательных. Зефирен немного разозлилась на меня к концу поездки. Каждый раз, когда замечала что-то интересное, я просила шофера остановиться. А ваша мама, наоборот, радовалась, что мое внимание привлекает все — и роскошные особняки, и лачуги в трущобах.
— Вы были в Роннедд?
— Да, мне сказали, что этот район называется именно так. Ингрид решила показать мне весь город, а уже потом наведаться в магазины…
Зачем мать так поступила? — недоумевал Сомаль. Конечно, она не знала истинной подоплеки его женитьбы. Но даже если бы это был брак по любви, все равно стоило бы дать Николь время привыкнуть к новой стране, прежде чем показывать ей самые нищие и грязные кварталы.
— И еще Ингрид предложила проявить пленку. Я говорила, что вы собирались сделать это сами, но она заявила, что не хочет ждать так долго. Вы можете перехватить ее, когда она приедет с отпечатками, и убедиться, что я не фотографировала секретные объекты, как это положено делать коварному иностранному шпиону.
7
Николь теперь совершенно точно знала, что Сомаль задался целью свести ее с ума. Разве мало того, что он подозревает ее в шпионаже? Теперь он решил обольстить ее. Неужели он уверен, что в пылу страсти она выдаст все свои ужасные секретные секреты и тайные тайны?
Девушка замерла перед зеркалом со щеточкой от туши в руках. У нее оставалось всего десять минут до отъезда на прием в нидерландском посольстве.
Она оглянулась на кровать, посмотрела на свое красное платье. Сможет ли она когда-нибудь снова надеть его, не думая о Сомале? О его поцелуях и ласках и об ощущении его напряженной плоти в тот вечер, когда демонстрировала ему свой новый наряд?
Едва ли. Николь снова повернулась к зеркалу, тронула ресницы серой тушью. Она нервничала и не скрывала этого. Ей никогда не нравились многолюдные сборища, а сегодня к тому же предстояло выступать в необычной для себя роли — роли молодой таинственной жены влиятельного министра Сомаля Дало. Справится ли она, когда на нее будут устремлены десятки глаз?
38 
