195 
Я молилась о своих моряках, вновь и вновь повторяя имена кораблей: «Агат», «Антилопа» — и так далее, вплоть до «Якоря» и «Яхонта».
— Боже всемилостивый, сохрани и защити моих людей. Даруй моим кораблям победу! Позаботься о моих верных слугах, Ховарде, Хоукинсе, Фробишере и храбром Дрейке. Надели их волей и разумением, дабы могли они одержать победу.
Я невольно улыбнулась — вот уже и Господу я отдаю распоряжения как своему верноподданному.
— Умоляю тебя, Боже, — взмолилась я. — Да исполнится воля твоя, но не оставь милостью слуг твоих.
На море начались первые стычки. Ночью я почти не смыкала глаз, а на рассвете ждала новых донесений. Решительной баталии все не было. Нам удалось нанести врагу некоторый ущерб, испанцы уже поняли, что легкой победы не будет.
Погода стояла ненастная, и испанцы страдали больше, чем наши моряки, ибо величественные галеоны оказались плохо приспособлены для бортовой качки. Пленные рассказывали, что вражеские матросы как огня боятся проклятого «Эль Драке» и почти такой же страх вызывает у них «Хуан Ачинес» — как они называли Джона Хоукинса, который прославился своими пиратскими подвигами в колониях не меньше, чем сам Дрейк.
Сражение затягивалось. Мои люди захватили несколько испанских кораблей, не потеряв при этом ни одного своего. Наш флот был меньше, но преимущество явно было на нашей стороне — ведь мы сражались в родных водах, за родную страну. Я не связывала своих адмиралов ненужными инструкциями, и они действовали по своему усмотрению, используя каждый шанс и каждую возможность. Зато Медина-Сидонья был по рукам и ногам связан строжайшими предписаниями, которые вручил ему Филипп. Правда, бывало, что мои адмиралы не могли поладить между собой. Время от времени меж флотоводцами возникали споры, и однажды отчаянный Дрейк осмелился пойти вопреки воле Ховарда, ибо считал, что приказ командующего неразумен.
Дальнейшие события показали, что Дрейк был прав, недаром он считался лучшим из моих моряков. Не знаю, что было бы со всеми нами в ту годину испытаний, если бы не сэр Фрэнсис.
Самое большое преимущество для нас заключалось в том, что испанцы были далеко от дома. Если бы у них кончились припасы, пополнить их было бы нечем. Именно поэтому Армада хотела для начала утвердиться на острове Уайт, устроить там базу, которая снабжала бы корабли всем необходимым.
Ситуация для них складывалась незавидная. Герцог Пармский застрял в Голландии, блокированный гезами. От первоначальной самоуверенности испанцев не осталось и следа. Куда же подевались ангелы, на которых они так рассчитывали?
Мои адмиралы решили запустить в Армаду брандеры. Англичане не раз уже применяли эту тактику, и всякий раз с неизменным успехом.
Впоследствии мне рассказывали о том, как проходил военный совет. Посылать в Дувр за специальными судами времени не было — отсрочка свела бы на нет все полученные преимущества. Тогда некоторые из капитанов добровольно предложили в жертву свои суда. Дрейк отдал корабль «Томас», Хоукинс сделал то же самое, а вскоре их примеру последовали остальные.
Ночь выдалась безлунная, легкий ветер дул в направлении Армады, туда же было устремлено и течение — таким образом, условия для атаки оказались идеальными. В скором времени восемь пылающих кораблей устремились по направлению к испанской эскадре. Несколько галеонов запылали факелами, раздался грохот первых взрывов.
Армаду охватила всеобщая паника. Матросы рубили якорные цепи, суда метались по проливу как обезумевшие, сталкивались между собой, садились на мель в тщетной попытке уйти от брандеров. Герцог Медина-Сидонья палил в пушки, пытаясь выстроить свои корабли, но капитаны его не слушали. Каждый думал только о том, как спасти свое судно. За несколько часов восемь брандеров сделали то, чего не могла добиться вся наша флотилия за долгие дни боев.
Мои моряки были готовы к тотальному наступлению, но в это время адмирал Ховард отвлекся от баталии — его внимание привлек испанский галеас, суливший богатую добычу. Ховард со своим кораблем покинул строй, чтобы взять завидный трофей, и это была роковая ошибка — на галеасе оказался сильный экипаж, и без боя испанцы сдаваться не собирались. Увязнув в абордажном бою, Ховард поневоле уступил Дрейку лавры победителя. Именно сэр Фрэнсис возглавил бой, ему и досталась вся слава, Ховард же не только лишился почета, но и был наказан за корысть: захватив в конце концов галеас, он оставил на нем совсем небольшую охрану и поплыл дальше. Французы из Кале, откуда до места боя было рукой подать, сели в лодки и захватили богатый трофей. Малочисленная английская команда пыталась сопротивляться, но отстоять добычу не смогла. Вот и получилось, что Ховард остался с носом. Не думаю, что Дрейк на его месте совершил бы такую глупую ошибку. Представляю, как он потешался над адмиралом, гоняясь за разрозненными кораблями разбитой Армады.
195 
