22 
Так все просто. Но для Фэйф это всегда было просто, а для него, Уэйда, эта летняя ночь за несколько недель до его отъезда в колледж была началом сложных отношений с Фэйф Лэвелл. Они занимались сексом когда и где только могли. На заднем сиденье его автомобиля. Поздней ночью, когда его родители уже спали, днем, пока мать болтала на веранде со своими приятельницами. Фэйф всегда хотела, всегда была готова и ненасытна. Все, о чем юноша мечтает ночами, все вдруг стало реальностью. И для Уэйда эта любовь превратилась в наваждение. Он был уверен, что она подождет, когда он окончит колледж, но не прошло и двух лет, в течение которых он лихорадочно учился и строил планы на будущее, их общее будущее, как она сбежала из дому с Бобби Ли. Уэйд тогда напился вдрызг и не просыхал неделю.
Ну а она вскоре вернулась. В Прогресс, а потом и к нему. И не просила прощения, не лила покаянных слез. Таков был рисунок их отношений, и он презирал ее за это почти так же глубоко, как самого себя.
— Итак, — Фэйф перегнулась и вытащила сигарету из пачки, лежавшей на ночном столике. Сев на него верхом, она зажгла сигарету. — Расскажи мне о Тори.
— А когда ты снова начала курить?
— Сегодня. — Она улыбнулась и клюнула его в подбородок. — Не ругай меня, Уэйд, у каждого должен быть какой-нибудь порок.
— А какой тебе больше нравится?
Она рассмеялась, но в смехе прозвучала горечь, и глаза тоже стали сердитыми.
— Если не попробуешь все, то как же тогда узнать, что лучше. Ладно, беби, рассказывай про Тори. Я просто умираю от желания узнать про нее все.
— А что я могу сказать? Вернулась, и все.
Фэйф тяжело вздохнула:
— Ну до чего же вы, мужчины, противный народ. Расскажи, как она выглядит, как держится? И что собирается делать?
— Выглядит она взрослой и держится соответственно. И собирается открыть магазин на Маркет-стрит.
Встретив ожидающий взгляд Фэйф, он пожал плечами и продолжал:
— Усталая. У нее усталый вид. Может быть, немного худее, чем следовало бы, словно недавно болела. Но в ней есть лоск, который дается жизнью в большом городе. А что она еще задумала, мне неизвестно. Почему бы тебе самой у нее не спросить?
Фэйф медленно провела рукой по его плечу. Замечательные у него плечи.
— Да вряд ли она мне скажет. Я ей никогда не нравилась.
— Но это неправда, Фэйф.
— Я знаю лучше тебя. — И она раздраженно скатилась с него, соскочила, грациозная и капризная, словно кошка, с постели и зашагала по комнате, время от времени глубоко затягиваясь. Лунный свет бросал на ее белую кожу призрачный голубой отблеск. Он видел на этой белой коже синяки и ссадины. Фэйф предпочитала грубый секс.
— Вечно пялила на меня свои потусторонние глаза, и словечка из нее не вытянешь, разговаривала только с Хоуп. Им всегда было о чем поговорить. Они все время перешептывались. Зачем ей понадобилось снова поселиться в Доме на болоте? Что она задумала?
— Наверное, она решила, что хорошо будет поселиться под родным кровом.
Уэйд встал и задернул шторы, чтобы кто-нибудь из соседей не увидел ее.
— Ну, тебе-то известно, что происходило под этой крышей, и мне тоже.
Фэйф обернулась. Глаза у нее сверкали. Уэйд умерил свет ночника.
— Кем нужно быть, чтобы вернуться в тюрьму? В ловушку? Может быть, она действительно сумасшедшая, как о ней говорили?
— Нет, она не сумасшедшая. — Уэйд натянул джинсы. — Тори одинока. Иногда одинокие люди возвращаются домой, потому что им больше некуда податься.
Его слова задели Фэйф за живое. Она отвела взгляд и постучала сигаретой о пепельницу.
— Иногда самое сильное одиночество испытываешь как раз в родном доме.
Он легко коснулся ее волос. Это заставило ее уйти в себя и лучезарно улыбнуться.
— А почему это мы столько говорим о Тори Боден? Давай приготовим себе что-нибудь на ужин и поедим в постели.
Медленно, глядя прямо ему в глаза, она расстегнула «молнию» на его джинсах.
— У меня всегда, когда я с тобой, такой аппетит…
Когда позднее он проснулся в темноте, Фэйф уже исчезла. Она никогда не оставалась на ночь, никогда не спала вместе с ним в прямом смысле слова. Иногда Уэйд недоумевал, а может, она вообще никогда не спит и ее внутренний мотор никогда не сбавляет обороты, питаясь энергией желаний, которые никогда до конца не удовлетворяются? Это проклятие, думал он, любить женщину, не способную ответить так же искренно и честно. Надо бы вырвать ее с корнем из своей жизни. Это было бы самым разумным поступком, он бы тогда исцелился от наваждения. Она каждый раз режет его по живому, и с каждым разом рана затягивается все медленнее.
22 
