очень нудно 
41 
Перепрыгивая через несколько ступенек, он сбежал вниз, благодарный судьбе за то, что мать вышла поискать его во двор.
— А, вот где ты, сынок. А я уже хотела оставить тебе записочку.
Голос у нее был нежный, как мяуканье котенка, но воля железная. В последний год учебы в средней школе она была избрана «Королевой бала», а потом воцарилась как «Королева графства». Ее лицо, розовое и конфетно-красивое, сослужило ей хорошую службу в прошлом, служило и сейчас, потому что она с религиозным рвением, не из тщеславия, а из чувства долга, стремилась сохранить его в лучшем виде. Ее муж был важной фигурой в городе, и его жена должна быть его достойна. Бутс нравилось все красивое. В том числе и она сама.
При виде Уэйда она распахнула объятия, словно не видела его не два дня, а два года. Когда сын наклонился к ней, она расцеловала его в обе щеки и быстро отпрянула.
— Милый, как ты разгорячен. У тебя лихорадка?
— Нет, я прекрасно себя чувствую. Я просто был в… послеоперационной, а там немного жарко.
Надо было обязательно отвлечь ее внимание от себя, и Уэйд знал самый верный прием.
— А ну-ка я на тебя посмотрю.
Он взял ее руки в свои и окинул долгим одобрительным взглядом с ног до головы.
— Какая ты сегодня красивая.
— Ну что ты! — Бутс рассмеялась, но порозовела от удовольствия. — Я только что уложила волосы, вот и все. Посмотрел бы ты, когда Лори еще не привела меня в порядок. Я выглядела как замарашка.
— Это просто невозможно.
— Ну ты слишком снисходителен. У меня полно дел, но я просто не могла не забежать, чтобы взглянуть на своего мальчика.
Бутс потрепала сына по щеке и направилась в кухню.
— Уверена, что ты еще не ел, поэтому приготовлю тебе что-нибудь на ленч.
— Мама, у меня в послеоперационной Сэди, собака миссис Дотти. Я должен присматривать за ней.
— О господи, что с ней? Бедная Дотти просто не переживет, если с собакой что-нибудь случится.
— Ничего страшного, сделал операцию, чтобы она не приносила ежегодно щенят.
— Уэйд, у тебя в холодильнике почти пусто! — воскликнула Бутс, распахнув дверцу. — Я пойду сейчас на рынок и что-нибудь тебе куплю. И не возражай. С тех пор, как ты ушел из дома, ты питаешься кое-как. Завтра я тебе принесу запеченного тунца, ты же его любишь.
Уэйд ненавидел запеченного тунца, но ему так и не удалось убедить в этом мать.
— А может быть, отнесу немного и малышке Тори. Я только что виделась с ней. Она так повзрослела.
Бутс поставила вариться три яйца.
— Она так быстро устраивает свой магазин. Понятия не имею, откуда у этой девчонки столько энергии. Богу известно, ее мать никогда не была энергичной особой, а папаша… ну, если о человеке ничего хорошего сказать нельзя, то лучше вообще не говорить.
Бутс поджала губы и вытащила из шкафчика банку с маринованными огурчиками.
— Всегда была неравнодушна к этой девчонке, хотя, не знаю почему, не смогла стать ей ближе. Бедный ягненочек, мне всегда хотелось схватить ее на руки и принести к себе домой.
«Любовь делает нас беспомощными, — подумал Уэйд. — Когда бы и откуда она ни пришла». Он подошел, обнял мать и приложился щекой к ее только что уложенным волосам.
— Я тебя люблю, мамочка.
— Ну, миленький, и я тебя люблю. Сейчас я сделаю тебе яичный салат, и мне не придется стоять и смотреть, как мой единственный сын умирает с голоду.
Он сделал над собой усилие и рассмеялся.
— Мама, а почему бы тебе не добавить еще яйцо и сделать салат на двоих? Пойду только взгляну на Сэди, и после мы с тобой поедим.
— Это было бы славно.
Бутс положила еще одно яйцо в воду и оглянулась, глядя Уэйду в спину. Ей было очень хорошо известно, что ее сын взрослый человек, но для нее он все равно оставался ребенком. А мать никогда не перестает беспокоиться о своих детях. «Мужчины, — подумала она, вздыхая, — такие деликатные и забывчивые существа, и женщины, женщины определенного сорта, всегда могут этим воспользоваться. Двери старого дома не такие массивные, какими считает их Уэйд, и женщина в пятьдесят три года сумеет распознать, что означают некоторые звуки. Бутс догадывалась, кто был с ее мальчиком по ту сторону двери, но решила приберечь свое мнение на этот счет и стала нарезать огурцы. Однако она теперь будет следить за Фэйф Лэвелл, как ястреб.
Фэйф ушла. Он мог бы предположить, что так и будет. А к двери она прилепила бумажку, на которой нарисовала сердце и запечатлела на нем поцелуй, оставив красный сексапильный отпечаток губ. Уэйд снял бумажку и, обозвав себя идиотом, положил в ящик стола, чтобы сохранить. Когда она будет в настроении — она придет снова. И он ей разрешит. Он будет ей разрешать, пока не запрезирает себя совсем или, если повезет, не научится относиться к таким свиданиям просто как к интересному развлечению. Сэди уже проснулась, хотя взгляд карих глаз был еще стеклянный и мутный. Он погладил собаку по голове, взял ее на руки и понес наверх.
41 
