14

Поездка была приятная, Джей Ар просто лучился переполнявшей его радостью бытия. Он вел машину, как мальчишка в гонках на скорость, и могло показаться, что они мчатся на пикник, а не в угоду печальному семейному долгу. Он умел ему подчиняться — искусство, которым Тори не могла овладеть всю свою жизнь.

Он так радовался новой машине, мчащейся под голоса Клинта Блэка и Гарта Брукса, запущенные на полную мощность, в кепочке, лихо нахлобученной на рыже-серебристую шевелюру. Ветер сорвал ее и швырнул под колеса встречного «Доджа», но Джей Ар и не подумал сбавить скорость и только расхохотался как сумасшедший. При откинутом верхе и гремящей музыке разговаривать можно было, только крича во все горло, тем не менее Джей Ар ухитрялся поддерживать разговор, перепрыгивая с одной темы на другую: магазин Тори, политика, обезжиренное мороженое и биржевые новости. И, только подъезжая к Флоренсу, он упомянул о матери. Тори крикнула, что была бы рада повидать бабушку, а потом вспомнила о Сесиле, и, пока прикидывала в уме, знает ли Джей Ар об этой связи, они уже проехали Флоренс и повернули в северо-восточном направлении.

Она понятия не имела, как и чем теперь живут родители. Она никогда не спрашивала об этом у бабушки, а та никогда сама об этом не заговаривала.

— Почти доехали. — И Джей Ар нервно заерзал на сиденье. Настроение у него явно упало. — Я слышал, что Хэн работал на фабрике. И еще они арендуют клочок земли и разводят кур.

— Понимаю.

Джей Ар откашлялся, словно опять хотел что-то сказать, но заговорил, только свернув с шоссе на узкую, всю в колдобинах дорогу.

— Я здесь никогда не был, но Сара сказала, как ее найти.

— Не надо ничего объяснять, дядя Джимми, и так известно, чего можно ожидать.

Они проехали мимо лачуг, куч мусора, заржавленного пикапа, безобразной черной собаки на цепи, яростно залаявшей им вслед, темноволосой девочки в нижнем заношенном белье. Она сидела на старой, выброшенной стиральной машине, сосала палец и глядела на их щегольскую машину.

«Да, — подумала Тори, — и так все заранее известно».

За поворотом, у развилки, Джей Ар выключил музыку и теперь ехал с осторожностью, лавируя между кучами отбросов.

Так они подъехали к дому. Нет, не к дому, а к лачуге.

— Иисусе Христе, — пробормотал Джей Ар. — Не думал, что все так скверно.

— Она нас увидела. — И Тори толкнула дверцу машины. — Она ждет.

Джей Ар открыл свою дверцу, и, когда они направились к дому, он положил Тори на плечо руку. «Интересно, — подумала Тори, — он хочет поддержать меня или сам просит о поддержке?»

У седой женщины было серое, словно окаменевшее, лицо. Кожа обтянула скулы, и они торчали, как две шишки. Линии вокруг рта, казалось, были прорезаны ножом, губы запали. На ней было измятое ситцевое платье, слишком просторное для исхудавшего тела. Серебряный крестик висел на иссохшей груди.

Глаза с покрасневшими веками взглянули на Тори так, словно хотели испепелить ее на месте.

— Ты не говорил, что привезешь и ее.

— Здравствуй, мама.

— Ты не сказал, что привезешь ее тоже, — повторила Сара и открыла дверь. — Разве у меня не достаточно всяких неприятностей и без этого?

Джей Ар стиснул плечо Тори.

— Мы приехали посмотреть, чем сможем помочь. — И, по-прежнему сжимая плечо племянницы, Джей Ар вошел в дом.

Пахло гнилью из мусорного ведра и застаревшим потом. Пахло безнадежностью.

— Не знаю, что вы можете сделать, разве что заставить эту женщину, эту индюшку, сказать всю правду.

Сара поправила платье и высморкалась.

— Я с ума схожу, Джей Ар, больше сил нет терпеть. Наверное, с моим Хэном случилось что-то ужасное. Он еще никогда так надолго не исчезал.

— Почему бы нам не присесть? — Он оглянулся, сердце у него сжалось.

У стены стоял продавленный диван, покрытый ветхим желтым покрывалом, на столах возвышалась груда бумажных тарелок, пластмассовых чашек и остатки, очевидно, вчерашнего обеда. В углу стояла закопченная трехногая плита, вместо четвертой ножки подпертая поленом. На стене висела олеография, изображающая скорбного Христа с кровоточащим сердцем в руке.

Джей Ар подвел сестру к дивану и умоляюще взглянул на Тори.

  66