очень нудно 
28 
Самолет сделал крутой вираж над Бурже.
– Это все было вполне безобидно и обеспечивало работой большое количество людей. Но то, что творится вокруг Хитроу…
Стюард принес еще водки, и тетушка залпом осушила рюмку. Голова у нее была крепкая – я уже успел это заметить, – но мысли под влиянием алкоголя легко перескакивали с одного предмета на другой.
– Мы говорили о Хитроу, – напомнил я, мое любопытство было возбуждено. В обществе тетушки я чувствовал себя совершенным профаном – я ничего не знал о собственной стране.
– Вокруг аэродрома находится несколько крупных фирм – электронных, инженерных, по производству пленки. «Глаксо» [крупная фармацевтическая компания], как можно догадаться, живет по собственным законам и не зависит от Хитроу. Средний технический персонал после работы часто устраивает вечеринки. Летчики, коль скоро они приходят со стюардессами, там желанные гости. Даже грузчиков приглашают. Вордсворта всегда звали, но при условии, что он приведет с собой девушку и согласится обменять ее на другую во время вечеринки. Сначала там показывали порнографические фильмы для воодушевления публики. Вордсворт был искренне привязан к своей девушке, но ему пришлось подчиниться правилам и обменять ее на жену одного технического служащего, некрасивую пятидесятилетнюю женщину по имени Ада. Мне кажется, система старых профессиональных борделей была гораздо здоровее, чем эти чрезмерные любительские развлечения. Но любитель везде заходит слишком далеко. Он никогда не умеет управлять, как должно, своим искусством. В старорежимных борделях была дисциплина. Мадам во многих отношениях играла ту же роль, что и директриса Роудин-Скул [одна из женских привилегированных частных средних школ близ Брайтона]. Бордель – это в конечном счете та же школа, по крайней мере школа хороших манер. Я знала владелиц борделей, которые держались с истинным достоинством и были бы вполне на месте в Роудин-Скул, да и вообще могли бы облагородить любую школу.
– Но каким образом вы с ними свели знакомство? – спросил я, но самолет уже ударился о землю на летном поле аэродрома Бурже, и тетушка снова начала беспокоиться о своем багаже.
– Мне кажется, будет лучше, если через таможню и иммиграционное бюро мы пройдем порознь, – сказала она. – Красный чемодан довольно тяжелый, возьми его ты, я буду тебе очень благодарна. И найми носильщика. С его помощью легче достать такси. И сразу же дай ему понять, что он может рассчитывать на хорошие чаевые. Между носильщиком и douanier [таможенный чиновник (франц.)] очень часто существует договоренность. Я буду ждать тебя снаружи. Вот квитанция на красный чемодан.
9
Я не очень четко понимал, какую цель преследовала тетушка, принимая столько предосторожностей. Мне явно не грозила опасность со стороны таможенного чиновника, который пропустил меня, кивнув с небрежной любезностью – этой любезности, мне кажется, как раз недостает нашим надменным молодым людям в Англии. Тетушка заказала заранее номера в «Сент-Джеймсе и Олбани», старомодном «двойном» отеле, одна часть которого, «Олбани», выходит на улицу Риволи, а вторая – на Сент-Оноре. Между ними находится небольшой общий садик. И на обращенном к нему фасаде здания «Сент-Джеймса» я заметил табличку, оповещавшую посетителя о том, что здесь Лафайет [Лафайет, Мари Жозеф (1757-1834) – маркиз, французский политический деятель, участник Войны за независимость в Северной Америке] то ли подписал какой-то договор, то ли отпраздновал свое возвращение из Америки после революции, я уже не помню что.
Окна наших номеров в «Олбани» смотрели на Тюильри. Тетушка сняла апартаменты целиком, что мне показалось излишней роскошью, так как на следующий же день мы должны были сесть в наш Восточный экспресс. Когда я попробовал сказать об этом тетушке, она сердито меня отчитала:
– Второй раз за сегодняшний день ты касаешься темы экономии. Даже будучи в отставке, ты остаешься управляющим банком. Запомни раз и навсегда – я не заинтересована в экономии денег. Мне пошел семьдесят шестой год. Ну сколько я еще проживу? Лет двадцать пять, не больше. Это мои собственные деньги, и я не собираюсь откладывать их для наследника. Всю юность я экономила, правда, проходило это довольно безболезненно, потому что в молодости легко обходишься без роскоши. У молодых людей есть и другие занятия, помимо траты денег. Они могут заниматься любовью, довольствуясь при этом кока-колой, напитком, который с годами кажется все более тошнотворным. Они просто не понимают, что такое настоящая радость, да и любовь у них какая-то торопливая, незавершенная. Счастье, что хотя бы в среднем возрасте начинаешь получать удовольствие от любви, от вина, от еды. Теряется, правда, немного вкус к поэзии, но я бы охотно согласилась утратить вкус к сонетам Вордсворта (как ты понимаешь, я имею в виду не того Вордсворта), если бы взамен у меня утончился вкус к хорошим винам. После сорока пяти любовь дает наслаждение более длительное и более разнообразное. Аретино – писатель не для молодых.
28 
