очень нудно 
42 
Были сделаны обложки и плакаты. Ингрид решила не использовать фотосъемку из Перми. Авторские права и все такое. Ингрид была удивительно профессиональна и деятельна во всем, что касалось управления делами группы, и это признавали все. Так что Ингрид устроила отдельную фотосессию, для чего вся группа в полном составе была вывезена на пленер, на природу — куда-то в район Истры. Готье был не в восторге. Он, обычно говоривший о необходимости слушать природу, в процессе фотосъемки капризничал, жаловался на комаров, на сырость, на недостаточно красивые полевые цветы в венках, на банальность и попсовость всего того, что наснимала группа бездарностей, которых понатащила Ингрид.
— Они работают за половину ставки, исключительно из уважения ко мне, — шипела на него Ингрид. — Но если ты не прекратишь ворчать, они могут и повысить ставки, и нарисовать тебе румянец морковного цвета!
— Иня, ты все пытаешься свести к попсе. Разве ты сама этого не видишь? Ты хочешь денег, и еще больше денег. Ты думаешь, вся музыка делается ради денег? — злился Готье, когда его заставляли поворачиваться в сторону света, делать беззаботное выражение лица, улыбаться до того, что челюсти начинало сводить.
— Тебе что, трудно?
— Мне не трудно. Но это глупо, это не мое. Я не хочу быть прилизанным и намазанным, я не хочу улыбаться для публики, я хочу делать музыку.
— Но ты не сможешь делать музыку без денег, — устало парировала Ингрид.
Весь год группа «Сайонара» была кораблем с двумя рулями, и оба рулевых пытались вести его в совершенно разных направлениях. Но фотосъемка состоялась. Она была полностью раскритикована Готье и одобрена профессионалами от музыки. В кадре, который действительно стал основой будущей обложки настоящего альбома, дебютного альбома «Сайонары», были Готье и Соня-Элиза. Готье, с флейтой в руках, сидел на немного пожухшей траве, скрестив ноги, и смотрел вдаль. Лицо красивое, одухотворенное. Глаза зеленые, во взгляде чувствуется сила. Готье молод и красив… и как нельзя лучше подходит к Элизе.
В отличие от него она смотрит хмуро или, скорее, обеспокоенно. Она не сидит, а стоит, повернувшись вполоборота, на ней непонятная вышитая то ли рубашка, то ли сильно укороченная темная, как будто рваная туника. Ее ноги обмотаны какими-то непонятными кожаными веревочками крест-накрест, на ней невообразимо много фенечек, браслетов, шнурков — творчество Ингрид. Светлые волосы взлохмачены, перевязаны сплетенной в косичку кожаной повязкой. Лицо выразительное, тело гибкое. Фотограф поймал ее как бы в движении. И выглядит она первобытной, пойманной на бегу дикаркой. Ее голубые глаза смотрят вдаль, а во взгляде чувствуется какая-то смутная тревога. В ее левой руке — лук. Но стрел нет, и это казалось немного странным.
— Стрелы могут быть в правой руке. Ее и не видно, — пожал плечами Володя. — Нет, но какой кадр. Какой кадр!
— Я не понимаю, почему на обложке не могут быть все члены группы, — возмущалась Ингрид, и в результате ее долгой упрямой борьбы снимки остальных были размещены на обратной стороне, но не в очень хорошем качестве — они были какими-то размытыми и бледными, как эхо.
— По крайней мере, ты там есть, — хмыкнул Леший. — Можешь показывать спонсорам.
— Спонсорам плевать на это. Им нужна прибыль, — фыркнула Ингрид.
Но идея была правильная. Спонсоры… Группе были нужны спонсоры, нужны были гастрольные туры, полноразмерные концерты. Нужны были деньги, а Ингрид за последний год несколько подрастеряла свои источники финансирования, что и неудивительно.
Ингрид очень изменилась. Полное погружение в дела группы «Сайонара» словно подтачивало ее изнутри, и день за днем она теряла тот налет беззаботности и лени, что так восхитил Соню в первую их встречу. Ингрид много курила и много скандалила. Она не всегда находила время на маникюр. Ее волосы утратили тот неестественный, но такой притягательный блеск, который покупается поштучно раз в две недели в дорогом салоне красоты. Ингрид часто звонила всем знакомым по кругу с вопросом: «Вы не знаете, где Готье?» Ее начали даже жалеть, что уж никуда не годилось. Таких, как Ингрид, должны обожать. Соня смотрела на нее с немым изумлением и не понимала, как может эта красивая, полная жизни женщина раз за разом подталкивать себя к пропасти, в которую на самом деле боится упасть.
— Ты истеричка, с тобой невозможно даже пять минут говорить. Ты мешаешь работать, Иня! — кричал Готье, когда Ингрид в очередной раз устраивала разборку с заламыванием рук.
42 
