очень нудно 
122 
Миссис Скаттергуд, выпрямившись после глубокого реверанса, почтительно попросила разрешения представить ему мисс Тавернер, и регент, улыбнувшись, пожал им руки с тем добродушным снисхождением, что по-прежнему располагало к нему людей, пусть даже впоследствии он без малейших усилий превращал их во врагов. С очаровательной любезностью, которой принц пользовался весьма умело, он заверил миссис Скаттергуд, что прекрасно помнит ее, чрезвычайно рад видеть вновь (да еще в столь добром здравии), невероятно счастлив познакомиться с ее молодой подругой. Глядя на него, трудно было поверить, что этот обходительный принц приложил все усилия, дабы ввергнуть неустойчивый разум отца в пучину безумия, бросил двух жен и безжалостно расставался с теми из своих друзей, кто имел несчастье прискучить ему. Мисс Тавернер знала: он себялюбивый эгоист, способный на излишества крайнего порядка, но все эти мысли моментально улетучились у нее из головы, когда принц, повернувшись к ней и сопроводив свои слова обаятельной, добродушной улыбкой, сказал:
– Вам должно быть известно, мисс Тавернер: от одного из членов своей семьи я слышал столько похвал в ваш адрес, что с величайшим нетерпением ожидал встречи с вами!
Она не знала куда девать глаза, но, наткнувшись на его лукавый взгляд, осмелела, ответив ему улыбкой, и пролепетала что-то насчет того, что он очень любезен.
– Это ваш первый визит в Брайтон? – осведомился он. – Сколько вы намерены пробыть здесь? Каким-то странным образом я привык относиться к этому городу, как к своему собственному, и потому с моей стороны будет вполне уместно приветствовать вас в нем.
– Благодарю вас, сир. Я действительно впервые оказалась здесь. И, судя по моим первым впечатлениям, готова остаться тут навсегда.
– Вот и прекрасно! – задорно вскричал он. – Именно такие чувства обуревают и меня самого, мисс Тавернер. Впервые я приехал в Брайтон много лет назад – в те времена мы называли его Брайтельмстоуном, – но, как видите, до сих пор храню ему верность! Мне даже пришлось выстроить здесь скромную летнюю резиденцию, и теперь, даю вам слово, я стремлюсь приехать сюда при первой же возможности.
– В этом нет ничего удивительного, сир! – воскликнула миссис Скаттергуд, к которой частично и была обращена сия речь. – Я часто описывала мисс Тавернер красоту и элегантность Павильона. Ничто на свете не может с ним сравниться!
Он улыбнулся и выглядел при этом чрезвычайно довольным, хотя и отверг ее невоздержанную похвалу протестующим взмахом руки.
– Да, полагаю, он несколько необычен, – признал принц. – Не хочу сказать, однако, что он безупречен, зато полностью устраивает меня, а те, чьему вкусу и суждению я доверяю, им восхищаются. Полагаю, мисс Тавернер будет интересно взглянуть на некоторые образчики китайского искусства, выставленные здесь. Вот, например, свет прямо над нами, сударыня, – продолжал он, показывая на горизонтальные световые люки из витражного стекла, расположенные по центру потолка, – олицетворяет собой Лин Шина, бога грома, окруженного барабанами и летящего.
Мисс Тавернер, запрокинув голову, послушно восхитилась увиденным; он радушно предложил ей осмотреть все, что покажется ей достойным внимания, и даже, казалось, готов был сам сопроводить мисс Тавернер в экскурсии по галерее, но тут вынужден был отвернуться, чтобы приветствовать новых гостей, о появлении которых только что возвестил слуга.
Миссис Скаттергуд и мисс Тавернер отступили к одной из знакомых дуэний, и, пока пожилые дамы о чем-то оживленно беседовали, Джудит принялась осматриваться по сторонам.
Внешний вид Павильона позволял предположить: его интерьер также превзойдет все представления девушки о роскоши, но она оказалась не готова к тому зрелищу, что предстало ее глазам. Галерея, на которой они стояли, имела просто невероятную длину, разделенную на неравные секции узорчатыми решетками из материала, напоминавшего бамбук, но при ближайшем рассмотрении оказавшегося искусно выкрашенным железом. Центральный отрезок окружал китайский купол из таких же ажурных решеток, увешанных колокольчиками. Еще выше потолок, соединенный со стенами выкружками[103], проходил сквозь верхний этаж, заканчиваясь световыми люками, на которые обратил ее внимание регент. Прямо напротив срединного входа располагалась каминная полка, сработанная из той же имитации бамбука, но окантованная латунью, а по обеим ее сторонам были устроены ниши, облицованные желтым мрамором, в них находились застекленные шкафчики. Насколько хватало глаз, и в других секциях были устроены точно такие же ниши с особыми углублениями, где стояли фарфоровые пагоды. По углам потолка висели лампионы из витражного стекла, и в дополнение к ним мягкий свет испускали тычинки, скрытые в стеклянных тюльпанах и лотосах, украшавших три каминные полки на галерее. В самых крайних отделениях располагались две лестницы, также сооруженные из имитации под бамбук, и две двери с зеркалами на панелях, визуально расширявшими пространство, отчего галерея казалась бесконечной. Стены были обшиты деревянными панелями и задрапированы полотнами персикового цвета, на фоне которых ярко-синими мазками прорисованы скалы, деревья, кустарники, птицы и цветы. Все кушетки и стулья сделаны из слоновой кости с фигурными черными спинками. Дневной свет попадал сюда сквозь немногочисленные световые люки в куполообразном потолке, соединенном выкружками со стенами, и в окно, прорезанное над одной из лестниц. Окно над другой лестницей было ложным.
122 
