очень нудно 
61 
Когда служащие постепенно удалились, доктор Сааведра произнес:
– Какая глупость! Чего это они так суетятся?.. Я ведь только сказал, что намерен описать «Националь» в одном из эпизодов моего нового романа. И хотел объяснить, куда я хочу посадить своего героя. Мне нужно точно установить, что находится в поле его зрения, когда его враг, Фуэраббиа, ворвется с террасы с оружием в руках.
– Это будет детектив? – коварно спросил Хэмфрис. – Люблю хорошие детективы.
– Надеюсь, я никогда не стану писать детективов, доктор Хэмфрис, если под детективом вы подразумеваете эти абсурдные головоломки, нечто вроде литературных ребусов. В моей новой книге я исследую психологию насилия.
– Снова у гаучо?
– Нет, не у гаучо. Это современный роман – мой второй экскурс в политику. Действие происходит во времена диктатора Росаса [Росас, Хуан Мануэль Ортас де (1793-1877) – фактический диктатор Аргентины с 1835 по 1852 год].
– Вы же, по-моему, сказали, что роман современный.
– Идеи современные. Если бы вы, доктор Хэмфрис, были не преподавателем литературы, а писателем, вы бы знали, что романист должен несколько отдалиться от своей темы. Ничто не устаревает быстрее, чем сегодняшний день. Вы же не ожидаете от меня, чтобы я написал о похищении сеньора Фортнума. – Он повернулся к доктору Пларру. – Мне нелегко было освободиться вечером, произошла небольшая неприятность, но, когда вызывает мой врач, я должен повиноваться. Так в чем же дело?
– Мы с доктором Хэмфрисом решили учредить Англо-аргентинский клуб.
– Отличная идея. А какова будет сфера его деятельности?
– Разумеется, область культуры. Литература, археология… Мы бы просили вас стать его президентом.
– Вы оказываете мне честь, – произнес доктор Сааведра.
– Мне бы хотелось, чтобы одним из первых шагов нашего клуба стало обращение к прессе по поводу похищения Фортнума. Если бы он был здесь, он, конечно, тоже стал бы членом нашего клуба.
– Чем я могу вам помочь? – спросил доктор Сааведра. – С сеньором Фортнумом я был едва знаком. Встретился раз у сеньоры Санчес…
– Я кое-что тут набросал… наспех. Я ведь не писатель, выписываю только рецепты.
– Он сбежал. Только и всего, – вставил Хэмфрис. – Вероятно, сам все и подстроил. Лично я отказываюсь подписывать.
– Тогда нам придется обойтись без вас, Хэмфрис. Но после опубликования письма ваши друзья – если они у вас есть – могут задуматься, почему вы не являетесь членом Англо-аргентинского клуба. Еще решат, что вас забаллотировали.
– Вы же знаете, что никакого клуба нет.
– Нет, простите, такой клуб уже есть, и доктор Сааведра согласился быть его президентом. Это наш первый клубный обед. И нам подадут прекрасную лососину из Игуазу. Если не желаете стать членом клуба, ступайте есть гуляш в своем итальянском притоне.
– Вы что, меня шантажируете?
– Для благих целей.
– В моральном отношении вы ничуть не лучше этих похитителей.
– Может, и не лучше, а все же я бы не хотел, чтобы они убили Чарли Фортнума.
– Чарли Фортнум позорит свою родину.
– Не будет подписи – не будет и лососины.
– Вы не оставляете мне выбора, – сказал доктор Хэмфрис, развертывая салфетку.
Доктор Сааведра, внимательно прочитав письмо, положил его рядом с тарелкой.
– Нельзя мне взять его домой и отредактировать? Здесь не хватает – не обижайтесь на критику, она продиктована чувством профессионального долга, – не хватает ощущения крайней насущности этого шага. Письмо оставляет читателя холодным, словно отчет какой-нибудь фирмы. Если вы поручите дело мне, я напишу письмо более яркое, полное драматизма. Такое, что его придется напечатать уже в силу его литературных достоинств.
– Я хотел бы сегодня же вечером передать письмо по телеграфу в лондонскую «Таймс» и поместить в завтрашние газеты Буэнос-Айреса.
– Такое письмо нельзя составлять наспех, доктор Пларр, к тому же я пишу медленно. Дайте мне время до завтра, обещаю, что это себя оправдает.
– Бедняге, может быть, осталось всего три дня жизни. Я бы предпочел протелеграфировать свой черновик сегодня, а не ждать до завтра. Там, в Англии, завтра уже наступило.
– Тогда вам придется обойтись без моей подписи. Очень сожалею, но для меня было бы ошибкой поставить свою подпись под письмом в его нынешнем виде. Никто в Буэнос-Айресе не поверит, что я к нему причастен. Оно содержит – простите меня – такие избитые фразы. Вы только послушайте…
61 
