очень нудно 
30 
Приблизившись, она обняла его за плечи и положила голову на плечо.
— Думаешь о сегодняшней игре? — Тай собирался встретиться с Чаком Принсом в финале Открытого чемпионата США. — Беспокоишься? Как себя чувствуешь?
— Что? — Оторвавшись от своих мыслей, Тай пожал плечами. — Да нет, не очень.
— Наверное, странное чувство, когда надо выходить против лучшего друга.
— Просто нужно забыть о дружбе на два часа.
Он грустит. И кажется, несчастен. Она сразу почувствовала его настроение. Не было человека на свете, который бы любил его так, как она. За исключением мамы. Она обняла его сильнее.
— Тай, что с тобой?
— Просто неважное настроение.
— Поссорился с Эшер?
Он шутливо взъерошил ее волосы.
— Нет, я не ссорился с Эшер.
И замолчал так надолго, что она забеспокоилась не на шутку. Он явно скрывает от нее правду. Ее уже давно беспокоили их отношения с Эшер. Джесс принимала сдержанность Эшер за холодность, а ее независимость за безразличие. Она никогда не показывала своей любви, не вешалась при всех на шею Тая, как делали до нее раньше другие женщины, не слушала с открытым восхищенно ртом все его высказывания, ловя каждое слово, вообще не проявляла обожания.
— Ты часто вспоминаешь прошлое, Джесс? — спросил брат неожиданно.
— Что именно?
— Ну, наше детство. — Он продолжал смотреть на безукоризненно приготовленный корт, но, кажется, не видел его. — Нашу убогую квартирку с бумажными обоями. С семейством Де Марко за стеной, которые скандалили среди ночи. Лестницу, пропахшую гнилью.
Его тон вызвал у Джесс тревогу. Она прижалась к нему, ища успокоения.
— Не часто. Кажется, я не помню так хорошо, как ты. Мне было четырнадцать, когда ты нас оттуда увез.
— Иногда я думаю, можно ли избежать этих воспоминаний, если повернуться к ним спиной и постараться забыть.
Ей все больше не нравились его невидящий взгляд и его настроение.
— Отбросы и запах немытого тела, — повторил он спокойно, — я не могу этого забыть. Знаешь, я спросил Эшер, что она помнит из своего детства. Она ответила — глицинии за окном спальни.
— Тай, я ничего не понимаю.
Он вдруг тихо выругался.
— Я тоже.
— Но это давно в прошлом.
— В прошлом. Но это не значит, что воспоминания о нашем детстве покинули меня. Прошлым вечером, когда мы с Эшер ужинали, к нам подсел Уикертон и завел разговор о французских импрессионистах. Прошло пять минут, а я не понимал ни черта из того, о чем они говорят.
Джесс молчала. Тай послал ее учиться в колледж. Она знала о французских импрессионистах потому, что Тай предоставил ей такую возможность — учиться.
— Сказал бы ему, чтобы проваливал, — сердито сказала она.
Тай засмеялся и поцеловал ее в щеку.
— Сначала я тоже так решил. — Он снова посерьезнел. — А потом стал наблюдать за ними. Они понимали друг друга, говорили на одном языке.
И мне пришло в голову, что есть стена, через которую мне не перепрыгнуть.
— Если ты захочешь, то сможешь.
— Может быть. Но я не хочу. — Он тяжело вздохнул. — Мне наплевать на французских импрессионистов. Мне наплевать, что у кого-то общие друзья являются отдаленной родней королевы Англии или что кто-то выиграл скачки в Аскоте в прошлом месяце. — В его глазах появились признаки приближавшегося шторма, но он сдерживался. Пожал плечами. — Даже если бы я знал, о чем они говорят, то все равно не вписался бы в этот круг, потому что всегда помню о трущобе, где мы росли, и о запахах нищеты.
— Почему Эшер позволяет этому человеку ухаживать за собой? — спросила Джесс с возмущением. — Он преследует ее после встречи в Париже.
Тай невесело засмеялся:
— Она его не поощряет и не отталкивает. Салонные разговоры, хорошие манеры. Она не нашего полета, Джесс, и я знал это с самого начала.
— Если бы она сказала ему, чтобы проваливал…
— Она никому никогда не скажет таких слов, это так же немыслимо, как если бы она оторвала крылья у мухи.
— Она слишком холодная.
— Она просто другая, — поправил сестру Тай и слегка ущипнул за щеку. — Ты и я — мы одинаковые. Все, что думаем, у нас на лице. Если захотим кричать — кричим, если хотим швырнуть что-то — швыряем. Но есть люди, которые этого никогда не сделают.
— Тогда они просто глупцы.
Он снова засмеялся, тепло и искренне.
— Я люблю тебя, Джесс.
Она обняла брата и крепко-крепко прижала к себе.
30 
