Глава 7

Карлотта обеспокоенно качала на руках Никки. Лицо малыша было малиновым от слез. Он громко всхлипывал.

– Ему не нравится, если его качают, когда он плачет.

Джемайма думала о том, что лучше было бы сразу обсудить все нюансы с няней, до того как та начнет заботиться о малыше. Из-за двери они услышали речь на итальянском. Карлотта нахмурилась и с недовольным видом отдала ребенка Джемайме. Лучиано находился в комнате в качестве переводчика, но девушка решила не обращать на него внимания. Никки засуетился, когда няня передавала его, и, почувствовав Джемайму, обхватил ее за шею маленькими ручонками и прижался к ее груди.

– Плохой сон. Он бывает напуган, когда просыпается, – пояснила девушка. – В такие моменты нужно просто успокоить его.

Она все еще беспокоилась по поводу своего внешнего вида. На щеках горел румянец, сердце ныло от недавно пережитого. Она вдохнула запах малыша – запах чистоты и невинности – и с глубоким вздохом опустилась в кресло-качалку рядом с колыбелькой.

Казалось, факт того, что они оба недавно были раздеты, заметен каждому, и это очень неловко. Девушке не хотелось, чтобы кто-либо даже предположил, что она переспала с Лучиано. Это ее личный позор. Карлотта лишь улыбнулась ей, радуясь, что малыш затих.

Никки на руках Джемаймы почти сразу успокоился. Лучиано не без удивления отметил это для себя. Малыш судорожно схватил ее за палец, чтобы быть уверенным, что она никуда от него не уйдет. Никколо скучает по ней. Это очевидно. Как много изменилось для этого маленького человечка всего за один день: обстановка, распорядок дня, внезапное отсутствие человека, которому он так доверяет. Лучиано почувствовал вину. Это он установил правила, которые причиняли ребенку боль и страдания. Это он дал указание Карлотте самой справляться с ребенком и обращаться за помощью к Джемайме только в случае крайней необходимости. Как можно одновременно любить сына и лишить его самого любимого человека? Лучиано стало стыдно. Он смотрел, как ласково Джемайма поглаживает малыша по голове, видел нежность в ее глазах.

– Он знает, кто его мама, – тихо сказала Карлотта на итальянском.

Сейчас это прозвучало как злая шутка. Он знал теперь наверняка, что Джемайма не была мамой Никки, но они сильно привязаны друг к другу. Он понял, что немедленно должен поговорить с адвокатом, выяснить точно, кто такая Джемайма Барбер. Нельзя доверять своим инстинктам? Однако и Джемайме он не доверял. Например, если бы кто-то вздумал говорить что-либо про его бывшую жену, точно бы не поверил.

Он и не заметил, как подошел к девушке ближе. Никки оторвал голову от ее шеи, посмотрел на него чистыми широко распахнутыми глазами и улыбнулся. Лучиано остановился как вкопанный. Впервые он получил положительный отклик от собственного сына. Важно и то, что ребенок улыбнулся только на руках у Джемаймы, чувствуя себя под ее защитой. Лучиано отметил это про себя.

Малыш сонно положил голову ей на плечо и закрыл глаза. Девушка тихо поднялась с кресла, опустила спящего младенца в колыбельку, с любовью поправила одежду и накрыла его одеялом.

– Теперь он может проспать всю ночь.

Лучиано смотрел на спящего сына, на Джемайму.

Заметил, что она намеренно избегает его взгляда, отводит глаза. Когда они покинули детскую, она старалась держаться чуть позади него. Он остановился и взял ее за руку.

– Джемайма, мы…

– Я умираю с голоду. Подойдет хотя бы бутерброд с чаем, если можно. Думаю, я никого не обременю, если поем в своей комнате.

– Надень что-нибудь из нового гардероба и спускайся. Составишь мне компанию за ужином.

Девушка напряглась, отступив еще на шаг.

– Спасибо, но я не в настроении общаться сегодня. Спасибо еще раз.

Спускаясь, она увидела огромный портрет шикарной брюнетки и пожалела, что отказалась от ужина, но дело сделано. Нарушив неловкую тишину, Джемайма воскликнула:

  29