очень нудно 
67 
Прошло часа три, прежде чем подъем кончился; был вечер, вокруг – лес. По деревьям неуклюже и лихо скакали невидимые глазу обезьяны, а вот это, должно быть, змеи, точно зажженные спички, с шипеньем скользят в траве. Он не боялся их: это была хоть какая-то жизнь, и она уходила от него все дальше и дальше. Он расставался не только с людьми, звери и гады и те убегали от него; скоро он останется наедине со своим дыханием.
Он стал читать про себя: «Господи! Возлюбил я великолепие дома твоего».
Запах мокрых, гниющих листьев, душная ночь, темнота… Он в стволе шахты и спускается в глубину земли, чтобы похоронить себя. И скоро обретет могилу.
Когда человек с ружьем подошел к нему, он даже не пошевельнулся. Человек подходил с опаской: в глубине земли не ждешь встреч. Держа ружье наготове, он спросил:
– Ты кто?
Впервые за десять лет священник назвал себя незнакомцу по имени, потому что сил у него но было и жить тоже было незачем.
– Священник? – изумленно переспросил незнакомец. – Откуда вы?
Его снова лихорадило; он плохо понимал, что происходит. Он сказал:
– Не бойся. Я не принесу тебе беды. Я уйду. – Он собрал последние силы и пошел; озадаченное лицо проникло в его лихорадку и снова исчезло. – Заложников больше не будет, – успокоил он себя вслух. Шаги позади не отставали; он опасный человек, и незнакомец выпроваживает его со своего участка, прежде чем вернуться домой. Он громко повторил: – Не бойся. Я здесь не останусь. Мне ничего не надо.
– Отец… – проговорил голос, смиренно, взволнованно.
– Я сейчас уйду. – Он было побежал и вдруг очутился не в лесу, а на длинном, поросшем травой склоне. Внизу были огни, хижины, а здесь, на лесной опушке, – большое, оштукатуренное здание… Казармы? Там солдаты? Он сказал: – Если меня уже увидели, я сдамся. Даю тебе слово, из-за меня никто не пострадает.
– Отец…
Голова у него разламывалась от боли; он оступился и, чтобы не упасть, оперся рукой о стену. Во всем его теле была безмерная усталость. Он спросил:
– Это казармы?
– Отец… – недоумевающе, тревожно сказал голос. – Это наша церковь.
– Церковь? – Священник недоверчиво провел руками по стене, точно слепой, отыскивающий знакомый дом, но усталость ничего не давала ему почувствовать. Он услышал, как человек с ружьем бормочет где-то рядом:
– Такая честь, отец. Надо ударить в колокол… – И вдруг опустился на мокрую от дождя траву, откинул голову к белой стене и уснул, прижавшись лопатками к родимому дому.
Сон его был полон веселых, радостных звуков.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Пожилая женщина сидела на веранде и штопала носки; она была в пенсне, туфли с ног для удобства сбросила. Ее брат мистер Лер читал нью-йоркский журнал трехнедельной давности, но это особенного значения не имело. Тихая, мирная сценка.
– Пейте воду, – сказала мисс Лер. – Пейте сколько хотите.
В прохладном уголке веранды стоял огромный глиняный кувшин с ковшиком и стаканом.
– А вы не кипятите воду? – спросил священник.
– О нет, у нас вода свежая, чистая, – сухо проговорила мисс Лер, как бы не отвечая за то, что делается в других домах.
– Лучшая вода в штате, – сказал ее брат. Глянцевитые журнальные страницы с квадратными, чисто выбритыми, бульдожьими физиономиями сенаторов и конгрессменов похрустывали, когда он переворачивал их. За садовой изгородью, к горному кряжу, шла мягкая волнистая линия луга, а у калитки каждый день покрывалось цветами и каждый день теряло их тюльпанное дерево.
– Сегодня у вас совсем другой вид, отец, – сказала мисс Лер. Английская речь у брата и сестры была гортанная, с легким американским акцентом. Мистер Лер уехал из Германии юношей, чтобы не отбывать воинской повинности. Лицо у него было все в хитрых морщинках – лицо идеалиста. В этой стране без хитрости не проживешь, если хочешь сохранить хоть какие-нибудь идеалы; он изворачивался, охраняя свою добропорядочную жизнь.
– О-о, – сказал мистер Лер. – Отдохнуть несколько дней – вот все, что ему было нужно. – Он не проявлял никакого любопытства к этому человеку, которого его управляющий привез три дня назад на муле в полном изнеможении. Он знал о нем только то, что священник сам рассказал. Вот еще один урок, преподанный этой страной: никого ни о чем не расспрашивай и не заглядывай вперед.
– Скоро я смогу уйти от вас, – сказал священник.
– Зачем торопиться? – сказала мисс Лер, вертя в руках носок брата в поисках дырок.
67 
