22 
Элла почувствовала горький привкус его слов, но постаралась проглотить обиду, убеждая себя в том, что все это не важно. Он пришел поговорить о ребенке, и это единственное, что имело значение.
— Мы можем оскорблять друг друга до бесконечности, но я слишком устала. И ты ведь пришел сюда не для этого? — Она одарила его вежливой улыбкой. — Давай попытаемся наладить светскую беседу. Прошу тебя присесть.
— Нет, спасибо, я постою. — Впервые он понял, что у него нет четкого плана и что он не представляет себе, как добьется от этой женщины того, на что рассчитывает. Более того, он не был уверен до конца, на что именно он рассчитывает.
Хасан подошел к окну в тот самый момент, когда прямо перед домом Эллы остановился красный автобус и из него вывалилась группа шумных подростков, продолживших оживленную беседу на тротуаре.
— Почему ты живешь в таком месте, Элла?
— А ты как думаешь? Потому что мне нравится звук оживленного движения? Это то, что я могу себе позволить, Хасан. Все свободные деньги я вкладываю снова в бизнес вместо того, чтобы спускать их на высокую арендную плату.
— Твой отец не дает тебе денег?
Элла с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться. Наверное, ее отец прекрасно умеет пускать пыль в глаза, если люди все еще думают, что у их семьи есть сбережения.
— Нет, от отца я денег не получаю.
Он услышал горечь в ее словах и, присмотревшись внимательнее, заметил синяки у нее под глазами. Беременные женщины быстро устают. Внезапно он почувствовал вину.
— Наверное, нам лучше присесть, — сказал он, положил руку ей на спину и подвел к одному из стульев. — Ты выглядишь немного усталой.
У Эллы не было сил возражать, а неожиданное проявление заботы с его стороны заставило ее почувствовать опасную уязвимость. Она действительно очень устала. Все те эмоции, которые она пережила за последние недели, вымотали ее вконец. Ей хотелось закрыть лицо руками и разрыдаться.
Она подумала о тех планах, которые строила на будущее. О стратегиях, которые придумала для того, чтобы занять достойное место на рынке и стать успешной деловой женщиной. О своей уверенности в том, что она сможет обеспечить себе достойную жизнь и никогда не рассчитывать на финансовую поддержку бесчестного мужчины, как это случилось с ее матерью.
И где все это теперь? Растаяло, как дым. Любая женщина знает, что появление ребенка означает необходимость пересмотреть отношение к карьере, независимо от того, собирается она воспитывать его одна или вместе с мужем. А теперь ей еще приходится обсуждать проблему с влиятельным и невероятно сексуальным мужчиной, который попытается навязать ей свое решение. И она все еще не знает, к чему он будет ее склонять.
— Итак, какой у тебя срок?
— Ну, с торжественного приема прошло пять недель, значит, ребенок родится в январе. Если точнее, восьмого января.
Хасан заметно напрягся. Знание точной даты снова все изменило. Ее беременность перестала быть загадочным и пока еще не столь значимым событием, а превратилась в реальность. В то, что неизбежно должно случиться. С ней и с ним. Он попытался собраться с мыслями. В самом начале следующего года, когда снег будет падать на самые высокие пики Самалтинских гор, он станет отцом.
— Это серьезное заявление.
— Я знаю.
— Кому еще ты рассказала?
— Только своему брату Бену.
— Он надежный человек?
Элла услышала в его голосе нотки сомнения.
— Дело в том, что я никогда не встречала никого надежнее Бена. Хотя тебе, вероятно, сложно поверить в это, ведь он — Джексон.
— На самом деле я знаю, что в деловых кругах у твоего брата замечательная репутация, — сухо возразил Хасан. — Но сейчас речь не об этом.
Ссылка на несомненные заслуги Бена должна была порадовать Эллу, но она была слишком озабочена подтекстом вопроса Хасана, чтобы побороть растущее внутри чувство паники.
— Почему ты спрашиваешь? Ты подумал… ты подумал… Послушай меня, Хасан аль-Аббас. Я собираюсь рожать. И ты никогда не заставишь меня поменять решение.
Яростный взгляд безошибочно выдал ее состояние, и на мгновение он залюбовался ее страстью и целостностью характера, прежде чем до него наконец дошел смысл ее слов.
— Ты решила, что я предлагаю…
— Даже не смей! — предупредила она.
Хасан покачал головой:
— Меня обычно не прерывают.
— А мне обычно не говорят оскорбительные глупости. Поэтому, если ты постараешься не сбиваться с вежливого тона, я обещаю, что не стану тебя прерывать, и все будет нормально.
22 
