15 
После непрестанного представления ее здешним служащим, поток которых временами казался просто бесконечным, Элизабет проделала в уме кое-какие вычисления и пришла к выводу, что штат постоянных служащих у Амадо был, вероятно, не меньше, если не больше, чем в их агентстве. На небольшой встрече, которую Амадо устроил в этот вечер в ее честь, он вместе с костюмом сменил облик делового человека, став изысканным, светским джентльменом, с которым она познакомилась на рождественском вечере у «Смита и Нобла». Элизабет было интересно, который же из этих мужчин будет судить и оценивать ее работу. Одна и та же рекламная кампания не могла подойти и тому, и другому.
Идеи начали складываться у нее в ту же минуту, когда она увидела Амадо на его полях. Это было нечто, столь могучее и неотразимое, что ей пришлось даже напомнить себе, что следует все-таки обратить внимание и на происходящее вокруг нее. Идеи сменяли одна другую.
Она любила это волнующее время, когда поток идей держал ее в постоянном возбуждении. Если немного повезет, то это приятное чувство поможет ей пройти через долгие месяцы предстоящей рутинной работы.
Проходя по толстому персидскому ковру, покрывавшему пол гостиной, Элизабет мельком посмотрела на свои часы. Минуло уже двадцать часов с той минуты, как она выползла из постели, и хотя она была более чем готова заползти обратно, ей пришло в голову пару минуток понежиться у камина, разожженного к ее приезду. Открыв стеклянные двери, она уселась в кресло рядом с камином, и тепло охватило ее. А между тем пламя освещало эту викторианскую[2] комнату приятным мягким светом.
Мельком упомянутый Амадо «коттедж» в действительности оказался домом с тремя спальнями, в котором он сам жил в детстве. Его время от времени подновляли и использовали исключительно для гостей. Элизабет трудно было постичь смысл такой расточительности.
Когда она заметила Амадо, что ей, мол, нравится его стремление сохранять старый дом, а не сносить его, он засмеялся и сообщил, что это их семейная традиция. У него есть и третий дом, принадлежавший когда-то его прадеду и прабабке. Теперь там живет нынешний главный винодел «Вин Монтойя», по словам Амадо, в большей степени друг для него, чем служащий.
Элизабет за годы своей работы доводилось встречать богатых людей, но впервые она так близко общалась с человеком такого высокого положения. И тем не менее он был одинаково учтив и с женщиной, прибиравшей демонстрационный зал на винном заводе, и с гостями, которых пригласил к себе домой в этот вечер.
Не отрывая взгляда от огня, Элизабет отстегнула застежки клипсов и принялась массировать мочки ушей. Ей бы сейчас совсем не помешала горячая ванна, постель и три-четыре главки той книжки, которую она привезла с собой, — вот тогда бы она сумела снять возбуждение сегодняшнего дня. Порой подобный прием срабатывал, но куда чаще — нет. Элизабет устало вытолкнула себя из кресла и побрела к лестнице.
А спустя полчаса она снова сидела у камина, пристроив на коленях свою книжку. Легкий стук в парадную дверь коттеджа отвлек ее внимание, и она подняла взгляд, радуясь, что читает не кошмары Эдгара По. Стук прозвучал довольно робко, и это давало ей право выбора — открывать дверь или не стоит.
Это оказался Амадо. На нем все еще был смокинг, и лишь отсутствие галстука было его единственной уступкой позднему часу.
— Что-нибудь случилось? — спросила она.
— Нет, просто я увидел свет и подумал, что вы все еще работаете. Но поскольку я уже вижу, что ошибся, позвольте снова пожелать вам доброй ночи, а утром поговорим.
— А я работаю в купальном халате, поскольку так мне удобнее, — сказала Элизабет, а про себя подумала, что эта маленькая ложь позволит Амадо чувствовать себя непринужденно, ведь она совсем не хочет, чтобы он сразу ушел. — Так что вы хотели мне сказать?
— Завтра предстоит одна встреча и…
— Заходите, пожалуйста, — она поглубже запахнула халат. — Вечером холодно, недолго и отморозить себе… хм, ну, неважно, — Амадо тем временем прошел в комнату, но ровно настолько, чтобы она смогла закрыть за ним дверь. — Так что вы говорили насчет встречи?
— Ну, вообще-то это просто завтрак. Я не собирался приходить, но Консуэла предположила, что вы, возможно, сочтете это полезным. Обычно приходит и Майкл, но сейчас его здесь нет.
— Майкл?
— Ах, прошу прощения. Майкл Логан — это мой главный винодел. Все считают, что именно я сделал «Вина Монтойя» тем, что они представляют собой сегодня, но по сути дела эта честь принадлежит Майклу. Если бы он не был загружен другими делами, то вы бы уже с ним познакомились.
15 
