ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Погода на Новый год стояла очень мягкая, и весна пришла рано, наполнив воздух благоуханием цветущих деревьев, ароматом примул и легкой снежной поземкой. В апреле ожила река, и все это вместе представляло собой отличный фон для пейзажей Генриетты.

Ее студия располагалась в пристройке к мельнице. Огромные окна, протянувшиеся вдоль стены, делали флигель идеальным местом для рисования. Генриетта распорядилась о доставке электрического гончарного круга, запаса глины и гипса и печи для обжига. Ей очень, очень повезло. Так думала Генриетта свежим апрельским утром, стоя у огромного окна и глядя на луга с белыми овцами вдалеке, казавшимися крошечными белыми точками. Вокруг мельницы вся земля была усеяна цветами, и Генриетта, гуляя по полю с холстом и красками в руках, часто ощущала себя дамой эпохи короля Эдуарда.

Да, ей повезло. Она резко кивнула головой при этой мысли. И ей дела нет до того, что Джед Винсент с самого Рождества не навещал мельницу. Абсолютно. Ни капельки.

Она обернулась и посмотрела на сумку и чемодан, притулившиеся возле двери. Ее керамика и картины уже перекочевали в Лондон благодаря брату, который прислал за ними свой грузовик, и теперь на выставке ее работ, начинавшейся на следующий день, не хватало только ее собственного присутствия. Дэвид предоставил в ее распоряжение крохотную комнатушку у себя дома. Конечно, нелегко будет разместиться там вместе с Мерфи, но семья брата обожает гигантскую овчарку, так что дети и Сара, жена Дэвида, составят собаке компанию, пока Генриетта будет занята на выставке.

– Пойдем, Мерфи, пора в путь. – Девушка погладила бархатные уши, подобрала сумку и чемодан и вдвоем с овчаркой направилась к выходу.

По дороге в Лондон с ней не приключилось Ничего примечательного, а в городе, заехав ненадолго в галерею, пока Мерфи терпеливо ждал в машине, она сразу отправилась к Дэвиду домой. Там трое маленьких племянников и племянница Генриетты обласкали Мерфи, а когда Дэвид вернулся с работы, все они, включая пса, ели вареный картофель с чили.

На следующий день идиллия кончилась. При мысли о предстоящей выставке нервы у Генриетты натянулись как струна, и в состоянии, близком к истерике, она села после завтрака в элегантный «ягуар» брата.

– Выглядишь потрясающе. – Дэвид припарковал автомобиль на крошечной стоянке и остановился на секунду, сжав руку девушки. – Ты их поразишь в самое сердце, сестренка! – Они будут смотреть на мою работу, а не на меня, – улыбнулась в ответ Генриетта, как будто не она провела два часа перед зеркалом, отметая один за другим привезенные с собой туалеты и выбрав наконец травянисто-зеленое платье и пиджак того же цвета. В дополнение были надеты изящные туфли на высоком каблуке с тесемками вокруг щиколоток. Крупные золотые кольца в ушах, скромный, но изысканный шиньон на голове и несколько симпатичных локонов вокруг лица – и она выглядела точно так, как должна выглядеть молодая, преуспевающая городская жительница. А это было исключительно важно для того, чтобы установить постоянные связи с клиентами.

На открытие выставки допускались только приглашенные, следующие три дня предназначались для свободного доступа. Сразу после одиннадцати в галерею начали стекаться гости. К ленчу, когда напитки и закуски стали исчезать с заметной скоростью, Дэвид заметил – впрочем, очень осторожно, – что все идет как нельзя лучше, и радость, которую доставили Генриетте эти слова, еще не успела растаять, когда кто-то за ее спиной произнес низким голосом:

  16