17 
Она посмотрела на него с изумлением. При всех его легкомысленных заигрываниях и сексуальных улыбках, в Романе были такие бездны, которые манили ее.
— Я не хочу утомлять тебя такими рассказами.
Он ободряюще сжал ее руку:
— Ты никогда не сможешь меня утомить.
Наслаждаясь теплом его сильной руки, она сказала:
— Правда? Спорю, ты просто будешь умирать от скуки, слушая о моей жизни. Последние пять лет моей юности прошли под пристальным наблюдением пиарщиков, которые следили, что я сделала, что сказала в интервью, выбирали, что мне надеть каждое утро.
Он поморщился и сплел свои пальцы с ее:
— Звучит отвратительно.
— Так и было.
Но не это было худшее из всего, и теперь, раз уж начала, она должна была рассказать ему дальше. Не все, конечно. Последнее, что ей сейчас было нужно, — это пересказывать подробности ее развода и ту безобразную шумиху в прессе, в которой она была высмеяна.
— Знаешь, что раздражает меня больше всего? Что я так долго мирилась со всем этим.
— У тебя не было выбора.
— Сначала у меня был, наверное, выбор, но я так старалась быть послушной, совершенной дочерью, что это вошло в привычку. Я просто плыла по течению, делая то, что от меня ожидали, потому что так было легче.
— Если легко — это неплохо.
Она всматривалась в его лицо, чтобы понять, шутил ли он, но выражение его было совершенно серьезно. Было ясно, что он понимает ее.
— Моя финансовая карьера была ошибкой. Мой брак был ошибкой.
Освободив ее руку, он убрал прядь волос с ее лица и заложил ее за ухо с такой нежностью, что у нее комок встал в горле.
— На ошибках учатся.
— Правда, но я чувствую, как будто потратила первые двадцать семь лет моей жизни, чтобы быть тем, кем я не являюсь.
Она озвучила свой главный страх: что, пожертвовав своими мечтами ради семьи, она потеряла себя и, может быть, не сможет уже найти.
— Найти работу, которая мне нравится, — это начало, но иногда я сомневаюсь, действительно ли я настоящая когда-нибудь проявлюсь.
В тот момент, когда слова слетели с ее языка, она знала, что сказала слишком много.
Парень недавно прилетел в Австралию, и у него с ней намечается короткий бурный роман, ему, должно быть, неинтересно выслушивать признания о ее глубинных страхах.
Он продолжал молчать, выражение его лица стало задумчивым, убедив ее в том, что она сболтнула больше, чем следовало.
Прежде чем Ава успела сказать какой-нибудь отвлекающий комментарий, чтобы разрядить атмосферу, он подвинулся ближе, обхватил ее за талию, другой рукой поднял ее подбородок, заставляя посмотреть на него.
— Настоящая ты — это женщина, с которой я был прошлой ночью. Живая, щедрая, спонтанная, желающая дарить и получать удовольствие, женщина, идущая навстречу неизведанному.
Ее веки дрогнули, когда он прикоснулся к ее губам нежным поцелуем. Его слова наполнили ее гордостью.
— Ты удивительная, Ава, и я горд тем, что могу помочь тебе в твоем исследовании себя.
Эти слова как будто ударили ее. Она откинулась назад:
— Я не использую тебя, если ты так думаешь.
— Да нормально, если даже используешь, — спокойно произнес он.
Эти слова заставили ее напрячься.
Она не использовала других. Она была любезной, вежливой, вдумчивой. Она всегда ставила нужды других на первое место.
А может быть, Роман был прав? Может быть, это нормально — что-то хотеть для себя?
Поморщившись, она сказала:
— Я не пользуюсь. Я не настолько испорчена, чтобы использовать это… происходящее между нами ради собственной выгоды.
— Счастлив это слышать.
И чтобы доказать это, он поцеловал ее горячим, долгим поцелуем, от которого она забыла сейчас все, все слова, даже собственное имя.
Глава 6
Перелеты всегда казались Аве скучными и утомительными. Но не в этот раз. От воспоминаний о том, что было в самолете, ее щеки пылали гораздо сильнее, чем от влажной жары, которую она почувствовала, когда они вышли из самолета.
— Трансфер нам заказан, — сказал Роман и взял ее за талию, как если бы это была самая естественная вещь в мире.
Она оставила в Канберре бульварных журналистов, которые превратили ее жизнь в ад за последние несколько недель. Здесь она была избавлена от их надоедливых глаз. Глядя на свою руку в руке Романа, она осознала: «Боже, я уже начала новую жизнь! И даже больше!»
17 
