61 
— Какая приятная встреча, прелестница, — произнес он и по-шутовски отвесил поклон.
— Будьте любезны, в следующий раз, когда я вам понадоблюсь, постучитесь.
— Это что, новая традиция?
— Это то, чего я ожидаю.
— Вы всегда ожидаете больше, чем получаете, мисс… Карлион.
— Меня зовут Керенза Карли.
— Я этого никогда не забуду, хотя в одном конкретном случае мне все-таки довелось называть вас Карлион. Вы стали еще красивее, дорогая моя.
— Что вам от меня нужно?
— Все, — ответил он, насмешливо улыбаясь. — Абсолютно все.
— Я — камеристка вашей невестки.
— Я знаю. Поэтому я и вернулся из Оксфорда. Видите ли, до меня дошла эта приятная новость.
— А у меня есть сведения, что вы вернулись домой совсем по другой причине.
— Конечно, есть! Слуги всегда подслушивают под дверью. Могу поклясться, все были в ужасе, когда узнали эту новость.
— Я не подслушиваю под дверями. Но, зная вас и зная, из-за чего обычно молодых людей отсылают назад…
— Вы так много знаете. А помнится, как однажды… Но зачем оглядываться в прошлое? Будущее обещает быть намного интереснее. Я с нетерпением жду нашего с вами совместного будущего, Керенза.
— Не вижу, что у нас с вами может быть общего.
— Не видите? Тогда придется вас научить.
— Я вполне довольна своим нынешним образованием.
— Никогда не следует останавливаться на достигнутом, милая Керенза. Это неразумно. Давайте начнем ваше обучение прямо сейчас. Например, вот так…
Джонни был готов схватить меня, но я сердито отстранилась. Он пожал плечами.
— Вам что, нужны долгие ухаживания? О, Керенза, эта такая трата времени! Вам не кажется, что мы и так упустили уже слишком много?
— Я работаю здесь… к несчастью, — с гневом произнесла я. — Но это не значит, что я ваша служанка. Поймите это… пожалуйста.
— Керенза, неужели вы не догадались, что единственное, чего я хочу, — это доставить вам удовольствие.
— Так это очень просто. Если вы будете держаться от меня подальше, я с радостью буду держаться подальше от вас — и это доставит мне большое удовольствие!
— Какие слова! Какое жеманство! Я бы никогда не подумал, что вы такая, Керенза! Значит, я не получу даже поцелуя? Ну, теперь я буду здесь… и вы тоже. Под одной крышей. Не правда ли, восхитительно?
Он ушел, бросив на меня зловещий взгляд, и я не на шутку испугалась.
На следующий вечер, сразу после обеда, Джастин, Джонни и леди Сент-Ларнстон уединились в гостиной ее светлости, и там состоялся серьезный разговор. Хаггети, который подавал туда вино, рассказывал нам в кухне, что мистера Джонни строго отчитывали за его проступки. Семейство серьезно обсуждало его будущее. Казалось, все они были очень озабочены — все, кроме самого Джонни.
Я убирала одежду Джудит в шкаф, когда она вошла. По ее приказу я стала расчесывать ей волосы. Ее это успокаивало. Хозяйка говорила, что у меня просто волшебные пальцы. Я поняла, что обладаю особым даром — у меня отменно получается ухаживать за волосами и делать прически. Это стало моим самым большим достижением в роли камеристки. Я пробовала разные укладки на голове хозяйки. Иногда я повторяла их со своими волосами. Это приводило Джудит в восторг. Будучи по натуре очень щедрой, она часто делала мне небольшие подарки, — если, конечно, не забывала. Но в основном все ее помыслы были о муже.
У нас установился особый ритуал подготовки ко сну. В тот вечер она выглядела весьма довольной.
— Ты знаешь о неприятностях с мистером Джонни, Керенза? — спросила она.
— Да, мадам, я кое-что слышала об этом.
— Это весьма огорчает, но кажется неизбежным. — Джудит пожала плечами и добавила: — Он совсем не похож на… своего брата.
— Да, мадам, невозможно себе представить более непохожих людей.
Джудит улыбнулась, очень довольная моими словами. Я заплела ей волосы и уложила косы вокруг головы. В своем струящемся неглиже она выглядела просто очаровательно.
— Мадам, вы сегодня особенно красивы, — сказала я ей, потому что мне захотелось сделать ей приятное — возможно, после того, что я услышала в кухне.
— Спасибо, Керенза, — мягко произнесла она.
Вскоре она отпустила меня, добавив, что в этот вечер я ей больше не понадоблюсь. Я пошла в комнату Меллиоры и увидела, что та сидит у окна и смотрит в сад, залитый лунным сиянием. Ее поднос с едой — символ уединенной жизни — стоял на столике рядом с ней.
61 
