очень нудно 
80 
«Все должно пойти как надо, — думала я. — Мне только нужно составить план — и мои мечты превратятся в реальность!»
Я — Керенза Сент-Ларнстон, и я родила сына. В семье не было ни одного ребенка мужского пола, который бы его заменил. Он — наследник рода Сент-Ларнстонов.
Но я могла потерпеть поражение в мелочах.
Я лежала на кровати с рассыпавшимися по плечам волосами. На мне была белая кружевная рубашка, отделанная зеленой тесьмой, — подарок свекрови. Младенец лежал в кроватке, и она склонилась над ним. Любовь смягчила черты ее лица, и леди Сент-Ларнстон выглядела совершенно иначе, чем прежде: казалось, передо мной была другая женщина.
— Нам нужно придумать для него имя, Керенза, — сказала она, с улыбкой подходя к моей кровати.
— Я думала назвать его Джастин.
Она с удивлением повернулась ко мне.
— Но это невозможно!
— Почему? Мне очень нравится имя Джастин. В семье всегда были Джастины Сент-Ларнстоны.
— Если у Джастина будет сын, его назовут Джастин. Мы должны оставить это имя для него.
— Сын? У Джастина?
— Я день и ночь молюсь, чтобы ему с Джудит было даровано такое же счастье, как вам с Джонни.
Я заставила себя улыбнуться.
— Ну да, конечно. Я просто подумала, что в семье должен быть мальчик с таким именем.
— Да, должен быть. Но сын старшего сына.
— Они уже столько женаты!
— Да, но у них впереди еще много времени. Я надеюсь дожить до того момента, когда этот дом будет полон детей.
Я вдруг почувствовала себя опустошенной. А потом решила, что имя не так уж и важно.
— А у тебя есть на примете еще какое-нибудь имя?
Я молчала. Я была так уверена, что мой сын будет Джастином, что не думала ни о каком другом имени. Свекровь внимательно смотрела на меня. Она была проницательной женщиной, и мне не хотелось, чтобы она догадалась, что у меня на уме.
— Карлион, — внезапно выпалила я.
Как только я произнесла это имя, сразу же поняла, что именно его мне хотелось бы дать своему сыну, если он не будет Джастином. Карлион. Это имя много значило для меня. Я видела себя, поднимающейся по ступеням парадной лестницы в красном бархатном платье. То был первый раз, когда я совершенно ясно поняла, что мечты могут становиться реальностью.
— Хорошее имя, — сказала я. — Оно мне нравится.
Свекровь повторила имя несколько раз, словно пробуя его на вкус.
— Да, — согласилась она. — Мне тоже нравится. Карлион Джон — второе имя в честь отца. Как тебе это?
Джон — в честь отца, Карлион — в честь матери. Если уж ему не суждено быть Джастином, его должны звать именно так!
Я сильно изменилась, можно сказать, стала другим человеком. Впервые в жизни я любила кого-то больше, чем себя. Мой сын — это единственное, что имело для меня значение. Я часто оправдывала свои плохие поступки, убеждая себя в том, что поступаю так ради Карлиона. Я постоянно уверяла себя, что грешить во имя того, кого ты любишь, — совсем не то, что грешить ради себя самой. Но в глубине души я знала, что благополучие Карлиона — моя слава; и моя любовь к нему была такой безграничной, потому что он был частью меня — кровь от крови, плоть от плоти, как говорится в пословице.
Он был чудесным ребенком, довольно крупным для своего возраста, унаследовавшим от меня огромные темные глаза, — к слову, это было единственным в его внешности, что он позаимствовал у своей матери. Однако в его глазах было выражение такой безмятежности, такого спокойствия, какого никогда не было в моих глазах. И почему, спрашивала я себя, им не быть безмятежными, если его мать готова бороться за него подобно львице? Он был счастливым ребенком — лежал в кроватке, принимая благоговение и поклонение семьи как должное, но без надменности. Просто он был счастлив оттого, что его любили. Карлион всех любил — и все любили Карлиона. Но, говорила я себе, беря его на руки, малыш испытывает особое удовольствие, когда видит меня.
Леди Сент-Ларнстон обсудила со мной вопрос о няне для мальчика. Она перечислила имена нескольких деревенских девушек, но я их всех отвергла. Меня не покидало чувство вины из-за абсурдного страха — почти предчувствия, — что с Джудит может что-то случиться и это даст возможность Джастину жениться на Меллиоре. Я не хотела, чтобы это произошло. Я хотела, чтобы Джудит и дальше оставалась бесплодной женой Джастина, потому что только таким образом мой сын мог стать сэром Карлионом и унаследовать Эббас. Я представляла, какой ужасной, тоскливой должна быть жизнь Меллиоры, но отмахнулась от этих мыслей и всячески старалась заглушить чувство вины перед подругой. Я оказалась перед выбором: либо Меллиора, либо мой сын. Совершенно очевидно, что любая мать всегда предпочтет сына подруге, — какой бы близкой и дорогой ни была подруга.
80 
