64 
Зато теперь — совсем другое дело!
В Индии не много нашлось бы английских герцогов — если вообще нашлось бы, — которые согласились бы прослужить в этой стране пять лет. Так что теперь у него появилась стопроцентная уверенность, что он получит эту должность.
Сегодня утром он решил, что попросит сэра Энтони Фэншо присмотреть в его отсутствие за поместьями, хозяином которых он стал.
«Это даст Энтони возможность чем-то заняться, — подумал Кельвин. — И такая работа ему, безусловно, по плечу».
Кроме того, теперь обстоятельства сложились так, что он смог бы платить Энтони за эту работу немалую сумму. Друг его, будучи человеком гордым, вряд ли принял бы от него деньги на других условиях.
А самое главное, если Энтони согласится на его предложение. Кельвину не придется возвращаться в Англию, пока он сам того не захочет.
Признаться, у него не было желания везти Серафину обратно, когда они совсем недавно приехали в Индию, а если уж быть честным до конца, ему не хотелось снова встречаться с сэром Эразмом.
У него было такое чувство, что, избавившись от гнетущего влияния своего папаши, Серафина стала счастливее, а что касается самого Кельвина, то он был абсолютно уверен: чем больше расстояние между ним и тестем, тем лучше.
«Останемся в Индии, — решил Кельвин Уорд. — По крайней мере еще на несколько месяцев, а потом…»
При мысли о «потом» на губах его заиграла легкая улыбка.
Он не станет держать Серафину в жарком Бомбее. Они отправятся на север, остановятся в Симле либо Кашмире.
В предгорьях Гималаев царит прохлада, а где-то через месяц расцветут цветы — нежные и прекрасные, как сама Серафина.
Кельвин смотрел на простирающееся перед ним озеро, на красивейший дворец, купола которого поблескивали золотом в утреннем свете, и ему казалось, что перед ним открываются новые, очень заманчивые перспективы.
Наконец-то сбывались его самые сокровенные мечты!
Теперь он сможет заняться именно тем, чему его учили в течение долгих лет службы в армии. Он будет общаться с самыми разными людьми — ведь не зря же он столько времени корпел над изучением различных диалектов, на которых разговаривают многочисленные народности, населяющие Индию.
«Только зря тратишь время, Уорд», — подтрунивали над ним друзья-однополчане, когда он вместо того, чтобы играть в поло, терпеливо занимался в библиотеке.
Они посмеивались над ним, когда он засиживался допоздна, зубря санскрит, вместо того чтобы пойти с ними выпить.
Сейчас Кельвин был рад тому, что наконец-то все полученные им знания найдут нужное применение.
Теперь он обретет такое положение, при котором сможет воплотить в жизнь многие интересные идеи и замыслы, как, например, осуществить более тесное сотрудничество с индийским правительством; открыть клубы, где индийцев принимали бы наравне с европейцами; способствовать более тесной социальной интеграции.
Что касается последнего, то здесь неоценимую помощь может оказать Серафина. Кельвин уже успел заметить, с каким дружелюбием и непринужденностью она общается с женщинами-индианками.
Дел предстоит очень много! Кроме того, у таких новаторских идей наверняка найдется немало противников среди консерваторов.
Но попытаться все же стоит.
— Бог не оставляет меня своей милостью, — пробормотал Кельвин.
Размышляя, он подошел к столу.
Увидев, что тот сервирован лишь на одного человека, спросил слугу:
— Госпожа завтракает у себя в комнате?
— Госпожа уехала, сагиб.
— Уехала? — переспросил Кельвин.
Он попытался припомнить, говорила ли ему вчера Серафина о какой-то запланированной на утро встрече.
Так ничего и не вспомнив, решил, что слуга его неправильно понял.
— Я спросил, — медленно повторил он, — завтракает ли госпожа в своей комнате.
— Нет, сагиб.
И, видя, что Кельвин ждет от него какого-то объяснения, добавил:
— Госпожа уехала очень рано, как только наступил рассвет.
Кельвин поднялся из-за стола.
Он не понимал, что слуга пытается ему втолковать. Затем, не задавая больше вопросов, он вышел на залитый солнцем двор и поднялся по мраморной лестнице на балкон.
Он постучал и сразу распахнул Дверь в спальню Серафины.
Комната была пуста!
Кровать заправлена, но дверца шкафа открыта, и в нем висело всего несколько платьев.
Внезапно Кельвин почувствовал какой-то безотчетный страх.
64 
