117 
— Доброе утро, миссис Рокуэлл. Как хорошо, что вы зашли к нам.
Я прошла вперед и взяла ее протянутую руку. Дверь за служанкой закрылась, и мы остались втроем.
— Зачем вы пришли сюда? — торопливо спросила она. — Именно сюда вам ни в коем случае не следовало приходить.
Я вынула из кармана листок бумаги и протянула ей.
— Вы кому-нибудь показывали это? — спросила она.
— Никому.
— Зачем… почему вы пришли сюда?
— Потому что думаю, что эту записку написали вы и отослали ее мне. Я видела, как Дамарис выходила из нашего дома.
Она молчала.
Тогда я не выдержала и выкрикнула:
— Ведь это вы написали ее, разве не так?
Дамарис обняла одной рукой свою мать.
— Не волнуйся, — обратилась она к ней. Потом с вызовом посмотрела на меня: — Вы заставляете ее страдать.
Я ответила:
— Полагаю, что ваша мать могла бы помочь мне узнать, кто заставляет мучиться меня.
— Не беспокойся, детка, — сказала миссис Смит своей дочери. — Она пришла сюда, и это очень неразумно с ее стороны. Но она уже здесь, и надо подумать, что я могу сделать.
— Ты ведь уже и так…
— Ах, если бы она последовала моему совету!
— Какому совету? — требовательно спросила я.
— Уехать отсюда. Не откладывая отъезд ни на минуту. Немедленно вернуться в дом к своему отцу. Если вы этого не сделаете… будет слишком поздно.
— Откуда вы знаете?
— Я многое знаю, — устало ответила она.
— Скажите мне, это вы написали записку?
Она кивнула.
— Потому, что я знаю, что вам надо немедленно уехать, если вы хотите родить живого ребенка.
— А почему я должна доверять вам?
— Какая же мне выгода оттого, что я вас предупрежу?
— Вы ведь видите, что я не в силах разобраться что к чему.
— Вижу. Вы упрямы. Не послушались моего совета и не уехали. Вам бы всё тайны раскрывать. Вы слишком смелая женщина, миссис Рокуэлл.
— Так расскажите мне о том, что вам известно, — сказала я. — Вы обязаны это сделать.
— Мама! — ужаснулась Дамарис, и с ее хорошенького личика слетела маска равнодушия. Было видно, что она страшно боится.
Я взяла ее худую холодную руку в свою.
— Вы должны сказать мне, миссис Смит… Вы же сами чувствуете, что должны!
— Пока я не расскажу вам обо всем, вы ведь не поверите мне… и никогда не поймете.
— Тогда расскажите мне все до конца.
— Это длинная история. Она длится уже много лет.
— Я не спешу.
— Ах, вы ошибаетесь! Вам как раз необходимо поспешить.
— Я не уйду, пока вы мне все не расскажете.
— А если я смогу убедить вас, что ваш ребенок в опасности, что вы сами в опасности — вы уедете сегодня же в дом к вашему отцу?
— Если я найду это нужным, то уеду сразу.
— Мама, — умоляюще произнесла Дамарис. — Ты не должна… ты не смеешь!
— Ты все еще боишься, Дамарис?
— Как и ты, мама. Мы обе боимся… Мы уже привыкли бояться!..
— Да, — сказала миссис Смит. — Я боюсь. Но я думаю о ребенке… и о ней. Не можем же мы спокойно остаться в стороне и наблюдать, как это с ней случится… а, Дамарис? Нам сейчас нельзя думать о себе… надо подумать прежде всего о ней.
От нетерпения я уже готова была выйти из себя:
— Вы должны сказать, — повторяла я. — Говорите!
Она все еще колебалась, потом, будто собрав все свои силы, она начала свой рассказ.
— Я вышла замуж против воли моей семьи. Вам может показаться, что это не имеет отношения к нашему разговору, но я просто хочу объяснить вам, откуда мне известно…
— Да-да, конечно, — нетерпеливо перебила я.
Она перебирала пальцами одеяло, которым были укутаны ее колени.
— У меня было небольшое, но зато мое собственное состояние. Как вам известно, если женщина выходит замуж, ее состояние становится собственностью ее мужа. Ему хотелось иметь состояние — и он женился на мне. Я была о нем высокого мнения. Он был предан работе врача, и я собиралась помогать ему в этом, работая вместе с ним. Его пациенты обожали своего доктора. Ради них он готов был пожертвовать собой. Но… видите ли, на самом деле существовало два разных доктора. Один из них общался с друзьями, лечил больных, одним словом — был очаровательным человеком, заботящимся о благе других. И совсем другим этот доктор был дома. Это были два разных человека. Ему нравилось играть роль благородного врача, но не мог же он играть ее все время, правда, Дамарис?
117 
