4 
— Ну конечно. — Озабоченность исчезла с лица вдовы. — Я уверена, Агнессе в особенности не понравился бы мой приезд.
Им пришлось прервать разговор — двери снова распахнулись, и несколько мужчин в траурных костюмах вошли в комнату.
Процессию возглавлял самый старший по возрасту и, несомненно, самый импозантный из них. Лорд Доррингтон, носивший корсет, из-за которого его несколько раз принимали за герцога Йоркского, был братом первой жены лорда Спенборо. Так как он был чрезвычайно высокого мнения о себе и обожал вмешиваться в чужие дела, на сегодняшнем сборище он присвоил себе роль распорядителя. Тяжело ступая, лорд Доррингтон вошел в комнату. Его корсет при этом слегка поскрипывал, а массивный подбородок колыхался над узлом галстука. Он поклонился вдове, произнес сиплым голосом несколько слов соболезнования и тут же принялся усаживать всех по разным углам.
— Я бы хотел, чтобы наш милейший мистер Перротт сел за стол. Серена, дорогая, думаю, тебе и леди Спенборо будет удобно на диване. Спенборо, присаживайтесь там. Вы, мой дорогой Иглшэм, вместе с сэром Уильямом будете сидеть здесь. А Ротерхэма я бы пригласил сесть в это высокое кресло.
Так как этой речи внимал только мистер Иглшэм, его единственного она и привела в раздражение. Из-за того, что старшинство было уже установлено, он вошел в библиотеку вслед за лордом Доррингтоном. В отличие от дородного лорда, Иглшэм был худощав, с замученным выражением лица, что было — как острили его недоброжелатели — вполне естественно для супруга леди Карлоу. Женатый на сестре покойного, он считал, что имеет большее, нежели лорд Доррингтон, право на руководство ходом событий, но не знал, как взять власть в свои руки. Поэтому был вынужден довольствоваться тем, что направился к креслу, стоявшему в противоположном углу от того, на которое ему указал Доррингтон, бормоча при этом нелестные слова в адрес претенциозных хлыщей, которые лезут куда не следует. Удовольствие от этих высказываний испытывал лишь он сам, потому что все остальные просто не могли их расслышать.
Главное действующее лицо появилось в комнате последним. Маркиз Ротерхэм пропустил поверенного вперед со словами: «Проходите, старина, проходите!» — и вошел в библиотеку вслед за ним.
Появление Ротерхэма разрядило обстановку. Леди Серена, не отличавшаяся стремлением блюсти приличия, недоверчиво уставилась на маркиза и воскликнула:
— А ты-то что здесь делаешь, хотела бы я знать?
— Я тоже, — парировал его светлость. — Из нас бы вышла прекрасная пара, Серена! У нас так много общего.
Фанни, уже привыкшая к подобным пикировкам, бросила на девушку умоляющий взгляд. Мистер Иглшэм издал смешок. Сэр Уильям Клейпол выглядел ошеломленным. Мистера Перротта, который в свое время составлял их брачный договор, видимо, поразила глухота, а лорд Доррингтон, чуя возможность для дальнейших интриг, произнес повелительным тоном:
— Полноте! Мы не должны забывать, какое печальное событие собрало сегодня нас вместе. Безусловно, вынужденное присутствие здесь Ротерхэма вызывает некоторую неловкость. Когда я узнал от старины Перротта…
— Неловкость? — вскричала Серена. Ее щеки запылали, а в глазах засверкал огонь. — Уверяю вас, сэр, лично я не испытываю никакой неловкости! Может, Ротерхэм? Я только поражена его вмешательством в дела, касающиеся только членов нашей семьи.
— Нет, я не ощущаю неловкости, — ответил маркиз, — мне лишь невыносимо скучно.
Несколько человек с тревогой уставились на Серену, но она не принадлежала к числу тех людей, кого ответный удар приводит в негодование. Слова Ротерхэма, похоже, не усилили, а смягчили ее гнев. Молодая женщина через силу улыбнулась и спросила более сдержанно:
— Но что же тогда заставило тебя прийти?
Мистер Перротт, раскладывавший на столе свои документы, усмехнулся:
— Должен сообщить, ваша светлость, что покойный граф назначил милорда Ротерхэма одним из своих душеприказчиков.
Это заявление было для Серены неприятной неожиданностью — она широко раскрыла глаза и перевела взгляд, в котором смешались сомнение и отвращение, с Ротерхэма на адвоката.
— Мне следовало об этом догадаться. — Она повернулась к оконному проему.
— Какая жалость, что не догадался! — съязвил Ротерхэм. — Тогда я был бы предупрежден вовремя и отказался бы от этой обязанности, для которой трудно найти более неподходящего человека.
Серена не удостоила его ответом и отвернулась, снова устремив взгляд на пейзаж за окном. Но ее кузена, еще не освоившегося со своим новым положением, дернула нелегкая пуститься в морализаторство.
4 
