очень нудно 
54 
Краем глаза он уловил движение, но слишком устал, чтобы поворачивать голову. Рядом с ним опустилась на колени рабыня — мокрая, дрожащая. Она дотронулась до его плеча и тут же отвела руку, глядя на испачкавшую ее липкую грязь.
— Вороны и фурии! В какой-то момент мне показалось, будто сюда ввалилась горгулья.
Он подозрительно покосился на нее, но в глазах ее не было ничего, кроме усталой улыбки.
— Некогда было умыться.
— Я хотела было вернуться и искать тебя, но не видела ни зги — и ветрогривы тут же навалились. Пришлось снова спрятаться здесь.
— В этом-то и смысл, — извиняющимся тоном пояснил Тави. — Ты уж прости, но вид у тебя был такой, будто ты вот-вот упадешь.
Губы рабыни скривились в усмешке.
— Возможно, — призналась она и стерла с него еще немного грязи. — Очень умно… и очень смело. Ты не ранен?
Тави мотнул головой, пытаясь унять непроизвольную дрожь.
— Так, ерунда. Царапины. Вот устал — это да. И замерз.
Она кивнула и вытерла его перепачканный грязью лоб.
— Все равно спасибо.
Он выдавил из себя слабую улыбку.
— Меня можешь не благодарить. Я Тави из Бернардгольда.
Пальцы девушки непроизвольно коснулись ошейника; она нахмурилась и опустила взгляд.
— Амара.
— Откуда ты, Амара?
— Ниоткуда, — буркнула девушка. Она подняла глаза и осмотрелась по сторонам, явно потрясенная великолепным интерьером. — Что это за место?
— М-мавзолей п-принцепса, — дрожа, пробормотал Тави. — Это курган поля Слез. Принцепс погиб здесь в бою с маратами — еще до моего рождения.
Амара кивнула, все еще продолжая хмуриться. Она смахнула с рук большую часть глины и приложила запястье ко лбу Тави.
— У тебя жар.
Тави закрыл глаза, и веки вдруг сразу сделались слишком тяжелыми, чтобы открывать их снова. Кожу как-то странно покалывало, и ощущение это постепенно сменяло собой жгучий холод от грязи.
— Говорят, Первый лорд сам соорудил это за один день. После того, как всех тут похоронили. Целый легион. Говорят, мараты не оставили от тела принцепса почти ничего… во всяком случае, слишком мало для официальных похорон. Потому и похоронили его здесь, а не в столице.
Рабыня взяла его за руку и заставила встать, хотя и сама тряслась от холода. Он не сопротивлялся, но и стоять было нелегко из-за почти приятной немоты в членах. Он старался говорить, складывать слова, цепляясь за них, чтобы не потерять сознание.
— Здесь очень сильные фурии. Фурии Короны. Говорят, они такие сильные, что могут хранить тени всех солдат, которые погибли здесь. Их не могли отвезти домой. Слишком много тел. Сильные фурии защитят нас. Каменный курган. Земля против воздуха. Кров.
— Ты был прав, — сказала Амара.
Она позволила ему снова лечь, и он благодарно сполз по стене на пол. Сквозь покалывание во всем теле он ощущал далекое тепло, что-то замечательное, убаюкивающее. Должно быть, она отвела его к одному из огней.
— Это все я виноват, — пробормотал Тави. — Я не пригнал домой Доджера. Мой дядя… Мараты в долине.
Последовало несколько секунд потрясенного молчания.
— Что? — произнесла она наконец. — Что? Тави, о чем это ты? Какие мараты?
Он силился сказать что-то еще, ответить на вопрос рабыни, предостеречь ее. Но язык отказывался шевелиться, а мозг — складывать слова. Он сделал еще одну попытку, снова неудачную: он дрожал слишком сильно, чтобы выговорить внятно хоть слово. Амара сказала ему что-то, но он не уловил смысла сказанного — так, хаотический набор звуков. Он ощутил на себе ее руки, счищавшие с него наполовину замерзшую грязь и растиравшие его, но все это казалось почему-то далеким и ненужным.
Голова его упала на грудь. Даже сделать вдох казалось ему теперь непосильной задачей.
А потом его окутала чернота — абсолютная, безмолвная чернота.
ГЛАВА 11
Сердце Исаны болезненно дернулось в груди, а горло словно сдавила чья-то рука.
— Нет, — прошептала она. — Нет. Мой брат не… он не умер. Не может быть.
Старая Битте опустила взгляд.
— Сердце. Дыхание. Они оба остановились. Он потерял слишком много крови, детка. Он умер.
В зале воцарилось молчание.
— Нет, — сказала Исана. У нее кружилась голова, словно ее оглушили ударом палки, и ей пришлось зажмуриться. — Нет. Бернард… — Неправильность этой смерти обрушилась на нее клубком железных цепей.
54 
