очень нудно 
40 
– Ты бы видел мисс Холл. Как она развоевалась! Я даже с Киппом ее такой ни разу не видела. Когда один из них схватил меня за руку…
– Что?! – взревел Клинок.
– Он мне ничего такого не сделал, – уверила его Темпл. – Мисс Холл меня защитила.
– Если бы он тебе что-то сделал… – грозно процедил Клинок.
На его бронзовой коже белой ниткой выделялся шрам. Темпл, не удержавшись, провела по шраму пальцем.
– Клинок, – прошептала она, может быть в первый раз по-настоящему чувствуя, что любит этого человека всей душой.
Он обнял ее, поцеловал в губы, желая передать ей свою страсть, страх и гнев. Темпл затрепетала в его объятиях. По их телам словно прошел разряд молнии.
– Ты не представляешь, что я пережил, когда прискакал Айк, – тихо сказал Клинок и содрогнулся. – Недолго уехал твой дядя?
Он обхватил ее лицо ладонями; пальцы его чуть подрагивали.
– Нет, он завтра возвращается. В крайнем случае послезавтра.
Она закрыла глаза, наслаждаясь прикосновением его пальцев.
– Я останусь здесь, пока он не вернется, – твердо заявил Клинок, словно ожидая, что она станет спорить.
– Хорошо.
– А когда возвратится твой отец…
Он не договорил, и Темпл с любопытством открыла глаза. Вид у него был странный – очень серьезный, даже властный.
– И что же будет?
– Ты будешь моей женой.
Выражение его лица неуловимо изменилось, в глазах вспыхнули лукавые искорки.
– Что же ты молчишь?
– А что говорить? Меня вроде бы ни о чем не спрашивают, – в тон ему ответила она.
– Ты ведь тоже этого хочешь. Ты с самого начала хотела меня заарканить.
– Зато ты этого не хотел.
– Верно, – признал Клинок. – Жена, дом, семья – для меня все это рановато. То ли дело жизнь в горах. Ищешь золотую жилу, копаешь землю, просеиваешь песок. А сколько радости найти самородок! Ради этого стоит терпеть лишения.
– А ради меня?
Она хотела, чтобы он произнес вслух все полагающиеся слова.
– Ради тебя? Так слушай же. – Он прижался лицом к ее волосам. – Дышать и не вдыхать аромат твоих волос, слушать и не слышать твоего голоса, смотреть и не видеть сияния твоих глаз, иметь руки и не чувствовать шелковистости твоей кожи… – Он слегка поцеловал ее в губы. – Это значит – вовсе не жить.
– Я чувствую то же самое, – прошептала она.
Только рядом с Клинком она ощущала всю полноту жизни.
В этот миг он почувствовал, что действительность не властна над их любовью. И это открытие наполнило его душу красотой и счастьем.
Когда Фиби и Шадрач не появились в классе к началу первого урока, Элайза еще раз позвонила в колокольчик, а потом все-таки начала занятие.
В полдень дети отправились на перерыв, а Элайза все думала про Фиби и Шадрача. Она отправилась на поиски негритянских детей и нашла их на кухне, рядом с Черной Кэсси. Шадрач украдкой взглянул на учительницу и еще усерднее принялся чистить картофель. Вид у него был горестный и виноватый. Фиби же старалась и вовсе не смотреть на Элайзу.
– Вы пропустили школу, – строго сказала им она.
– Работы много, – пробормотала Фиби, робко посмотрев на хлопотавшую у плиты мать.
Элайза поняла: здесь что-то не так. Может быть, дети боятся, что она накажет их за прогул? Вряд ли, ведь они знают, что она – не сторонница наказаний.
– Приходите завтра утром пораньше, и я расскажу вам, что мы проходили на сегодняшних занятиях, – мягко сказала она, чтобы дети видели – она вовсе не сердится.
Шадрач грустно и обиженно посмотрел на нее.
– Мы больше не придем. – Он опустил глаза и тихо добавил: – Мама не велит.
– Но почему? – удивленно спросила Элайза у Кэсси.
– Не будут они больше ходить в эту вашу школу.
– Но они уже так многому научились! Шадрач – один из лучших моих учеников. Почему ты не хочешь, чтобы твои дети получили образование?
– Она боится, что те белые вернутся, – вполголоса пояснила Фиби.
Элайза сердито всплеснула руками:
– Неужели ты допустишь, чтобы эти хулиганы лишили твоих детей образования? Здесь ведь не Джорджия. Они ничего не могут сделать.
– Еще как могут. Вам-то, мисс Элайза, невдомек, зато я знаю, – горячо заговорила Кэсси. – Они нипочем не допустят, чтобы черные дети учились. Уж можете мне поверить. И я не хочу, чтобы из-за вашей школы мои дети попали в беду. Они знают свое место, мои малютки. И высовываться не будут.
Элайза хотела было возразить ей, но внезапно вспомнила, с каким выражением смотрели гвардейцы на Шадрача и Фиби. Может быть, детям действительно угрожает опасность? В южных штатах, в том числе и в Джорджии, существует специальный закон о рабах, согласно которому давать неграм образование строго-настрого запрещается. Джорджийские головорезы ведут себя на землях чероки как у себя дома. Возможно, Кэсси не без оснований боится за своих детей. Нельзя требовать от матери, чтобы она рисковала их жизнью.
40 
