очень нудно 
100 
В каждом ряду ячеек светились разноцветные огоньки, расположенные без всякой системы, с самыми разными интервалами. Одни горели ровно, другие размеренно мигали.
Ничего интересного здесь, в общем, не усматривалось, и они той же вереницей двинулись к двери. За ней обнаружилась лестница ступенек в десять — и очередная дверь. За ней — помещеньице такого же диаметра, с такими же проходами. Разве что здешняя аппаратура — а что же это еще? — выглядела совершенно иначе: два широких полукруга высотой человеку по пояс, и над ними — два ряда окон. Полукруги — приятного светло-зеленого цвета, точно так же и по торцам, и по горизонтальной поверхности расчерченные такими же линиями на квадраты того же размера. На поверхности иных — опять-таки разбросаны без всякой системы, светились широкие и короткие разноцветные полоски. Все как и с лампочками — одни горели ровно, другие мигали размеренно. Снова ничего интересного.
А вот третье помещение, в которое они поднялись… Вот это действительно зал, на три четверти занятый по стенам чертовски интересной машинерией — глаза разбегались. Окон гораздо меньше (как и зафиксировали Шмели), меж ними что-то крайне напоминавшее большие экраны (правда, ни один не горел). И пульты, пульты, пульты с превеликим множеством клавиш, кнопок (все снабжены либо шифрами, либо непонятными значками), рычажков разнообразной формы, выходящих из длинных прорезей, загадочными разноцветными спиралями, горизонтальными, до половины утопленными в пульты, кругами, разделенными на разноцветные сектора, вовсе уж таинственными штучками наподобие ажурных ракушек, покрытых россыпью отверстий полу-дисков, — разнообразие такое, что глаза разбегаются и всякое любопытство отшибает.
Ага. На полу, вдоль пультов, матово поблескивает полоса шириной в ладонь, вроде бы металлическая, и на ней возле одного из пультов стоит удобное, на вид мягкое кресло, обтянутое, такое впечатление, коричневой кожей. На широких подлокотниках — по две синих кнопки. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: кресло ездит по этой полосе вдоль пультов. В центре зала — такое же, но на подлокотниках по одной кнопке, и никакой полосы на полу нет.
Скорее всего, вертящееся. Получается, что за пультами сидел один-единственный человек — а второй, возможно, появлялся лишь изредка, осуществлял, говоря языком бюрократов, общее руководство. Ну, ничего удивительного, в точности, как на «Рагнароке», где достаточно было одного человека, чтобы управлять субмариной.
Все пульты казались мертвыми. Признаки жизни подавал только один, крайний справа, к которому Сварог и подошел. Там горели ровно, размеренно мигали, вспыхивали и гасли разноцветные огни, и точно так же вели себя иные сектора кругов, несколько цветных полосок то неторопливо сокращались в размерах, то вновь вырастали до прежней длины, одни — снизу вверх, другие — сверху вниз. И еще неторопливо вращались круги из цветных огоньков, мигали разноцветные зигзаги… Над пультом прикреплена табличка цвета бронзы, и на ней алфавитом, неизвестным на Таларе, но хорошо знакомым по Саваджо, выгравированы слова: «Автоматический режим». Сварог двинулся вдоль пультов, читая другие таблички: «Координаты», «Атмосферные осадки» (как раз напротив этого пульта стоит кресло), «Атмосферные явления». Яна и Марлок шли за ним. Они разминулись с идущими навстречу Канцлером и Каниллой. «Параметры», «Информаторий», «Температуры», «Ветры»… Солидно поставлено дело, ничего не скажешь.
Стоп! Спохватившись, он вернулся к пульту «Атмосферные осадки», у которого стояло кресло. Следовало заметить сразу, но он увлекся чтением табличек и ничего другого, кроме них, не видел…
Нечто, показавшееся здесь откровенно чужеродным. Ладонях в трех над пультом чем-то острым процарапан странный знак высотой с ладонь: вертикальная черта, увенчанная кругом, разделенным на восемь частей, слева, на высоте трети — несомненная запятая, обращенная вниз, справа на высоте двух третей — точно такая же. Сразу же вспомнился Шерлок Холмс: «На стене человек инстинктивно пишет на уровне своих глаз». Если это утверждение великого сыщика верно всегда и везде, оставивший знак был примерно на полголовы ниже Сварога. Сварог потер загадочный иероглиф ладонью, поднял ее к глазам. На ладони осталась полоса светло-коричневых пылинок — тот цвет, в который выкрашены стены. Можно предполагать, что это сделано совсем недавно — вряд ли оно имеет что-то общее с поразительной долговечностью доштормовой аппаратуры. Да и кто бы в здравом уме позволил себе царапать стены в аппаратной серьезнейшего и секретнейшего объекта?
100 
