очень нудно 
62 
Так вот, герцог всякий раз, можно сказать, исправно отражался в зеркалах — и оставался в своем прежнем облике. С этой стороны с ним все чисто. Следовательно, вывод простой: замок часто навещают — или постоянно там живут другие, те, кому зеркала поперек черной души…
Канилла негромко произнесла — конечно же, для Сварога:
— Ну, как они меня нарядили? Вряд ли нарочно, ничего другого, быть может, не нашлось, но все равно вид у меня тот еще…
Сварог, разумеется, ничего не ответил: связь была односторонней, как обычно с такими устройствами и бывает. Однако вмиг признал, что Канилла совершенно права. Платье не по размеру сидит в облипочку, а подол оказался столь коротким, что даже проказница Канилла не появилась бы с таким в обществе. Крайне соблазнительный вид, особенно для отчаянно скучающего по новым впечатлениям завзятого потаскуна. Если смотреть с другой точки зрения, о которой герцог и не подозревает, оружие массового поражения приобрело законченность и изящество форм. Ловушка поставлена. Ну не может он не поцарапаться вскоре в дверь — и будет аккуратно взят. Опасности для Каниллы ни малейшей — в паре уардов у ее окна, как напротив всех прочих, повис брагант, десантники ворвутся моментально, если Сварог даст команду. Даже если — да в таких делах нужно просчитать все возможные варианты, все осложнения — герцог каким-то образом просек суть фермуара и в состоянии работу передатчиков заглушить (кто его знает, на что способен он сам или иные его постояльцы), это ему нисколечко не поможет. Наоборот, при исчезновении сигнала как раз и будет дан сигнал к штурму…
Ага, Сварог явственно расслышал — правда, не царапанье, а деликатный стук в дверь. И уж тем более не могла не услышать его Канилла. Она прямо-таки порывисто рванулась к двери. Сварог прекрасно знал это состояние: человека во время томительного, долгого ожидания переполняет нетерпение, и оно так или иначе вырывается наружу, когда начинается…
Сварог ожидал увидеть герцога, но его за дверью не оказалось. В коридоре стояли три девушки, этакие три грации — красивые, стройные, златовласка, русая и темноволосая, с пышными волосами до плеч (такую прическу обычно носили пажессы и служившие на военной службе женщины), стройные, красивые ноги высоко открыты нарядными платьями с вырезанными длинными зубцами подолами. Одним словом, мечта мужика. Вот только под платьями у них крылось кое-что, способное жестоко разочаровать — и не на шутку ошеломить — любого мужика. Потому что этому там совершенно не место.
Он моментально узнал всех трех белин, как их назвала Грельфи. Они самые, как две капли воды похожие на образы из воспоминаний Вердианы.
Послышался голос Каниллы, в котором явственно сквозило легкое изумление:
— Простите?
Изумление, конечно же, наигранное: Канилла видела те записи и должна была их моментально опознать, как и Сварог. Златовласка обаятельнейше улыбнулась:
— Добрый вечер, Телиана. Я — Барджи, а это — Малета и Аштори. Мы слышали, ты боишься грозы? Вот и решили составить тебе компанию. Если ты все же собралась спать, мы уйдем…
— Ну что вы! — живо воскликнула Канилла. — Я все равно глаз не сомкну, пока гроза, не кончится. Одной жутковато… Проходите!
Они вошли, закрыв за собой дверь. Герцог так и не появился — но, без сомнения, объявится в скором времени. Случая не было, что бы он отдавал очередную игрушку своим компаньонам (или компаньонкам, как их лучше назвать? Да черт с ними, с точными терминами) по грязным забавам, а сам где-то отсиживался.
Между прочим, вычурных стульев в комнате ровно пять — чистое совпадение, или нет? Один остается пустым…
Две белины уселись, сверкая дружелюбными улыбками, а Барджи, как человек, бывавший здесь не впервые, уверенно направилась к высокому резному серванту и стала извлекать оттуда бутылки и блюда с закусками. Улыбнулась Канилле:
— Не удивляйся, наш хозяин — человек предусмотрительный… и гостеприимный. За твое здоровье?
Золотистое вино полилось в стаканы. Ну вот, ожидание вновь затягивается, уже ясно…
Когда с первым стаканом было покончено, завязалась безмятежная девичья болтовня, безобидная и легковесная: Каниллу расспрашивали, кто она и откуда, что собирается делать дальше, она, в свою очередь — как им здесь живется, «как оно вообще». В какой-то момент Сварог отметил: беседа приобретает крайне игривый характер, сворачивает на четко намеченную тремя грациями тропу: о мужчинах, о взрослой любви, об отношении к ней, о накопившемся опыте. Одним словом, полное соответствие с классическим анекдотом (да и с жизнью, когда за бутылочкой соберутся пощебетать вполне приличные девочки из лучших семей): гимназистки до утра проболтали о своем, о девичьем — а утром в шкафу нашли умершего от стыда поручика Ржевского. Трудами трех граций беседа протекала исключительно в этом ключе — и Канилла старательно ее поддерживала, мастерски ваяя образ раскованной, излишне не обремененной моралью ветреной девицы, отнюдь не недотроги, обожавшей всевозможные приключения определенного рода. И вряд ли вызвала бы подозрения: подобных девиц хватает и в провинциальной глуши, разве что в провинции они вынуждены сплошь и рядом конспирироваться гораздо тщательнее, чем их сестры по разуму из больших городов…
62 
