Последние отзывы

  121  

— Здесь, в Доме Элронда, тебе многое станет ясным, — произнес Арагорн, вставая и вынимая меч. Он положил его на стол перед Элрондом. Клинок был сломан напополам.

— Вот Сломанный Меч! — сказал Арагорн.

— Но кто ты, и что тебе за дело до Минас Тирита? — спросил Боромир, с удивлением рассматривая худое лицо и выцветший плащ Следопыта.

— Он Арагорн сын Араторна, — сказал Элронд. — Поздний, но единственный прямой потомок Исилдура сына Элендила из Крепости Итиль. Он вождь северных дунаданов, которых — увы! — осталось мало.

— Значит, оно совсем не мое, а твое! — воскликнул изумленный Фродо и вскочил на ноги, словно решив, что у него тут же будут требовать Кольцо.

— Не мое и не твое, — ответил Арагорн, — но ты пока определен судьбой его хранить.

— Вынь Кольцо, Фродо! — торжественно произнес Гэндальф. — Час настал. Подними его повыше, и Боромир поймет последние слова Предсказания.

По залу прошел ропот, и воцарилась тишина. Все глаза смотрели на Фродо, а он, растерянный, испуганный и странно пристыженный, стал вытаскивать Кольцо, причем очень неохотно, словно рука отказывалась его трогать, и вообще ему хотелось убежать подальше.

— Вот оно, Проклятие Исилдура! — сказал Элронд.

— Невысоклик! — пробормотал Боромир, и глаза его сверкнули. — Значит, пришел роковой час Минас Тирита? Почему же надо было искать Сломанный Меч?

— Сказано: «исполнится рок», но не сказано «роковой час Минас Тирита», — сказал Арагорн. — В самом деле, близится роковой час и время великих подвигов. Ибо Сломанный Меч — это меч Элендила, он сломался, когда Элендил пал. Меч был сохранен его потомками, которые не сохранили ничего другого; ибо было древнее пророчество о том, что он будет перекован, когда найдется Кольцо, Проклятие Исилдура. Вот ты видишь Меч, который искал. Что скажешь теперь? Хочешь ли ты, чтобы наследник Элендила вернулся в Гондор?

— Я шел не просить, а найти разгадку Пророчества, — гордо ответил Боромир. — Но мы в очень тяжелом положении, и меч Элендила может оказаться великой подмогой, на которую мы надеяться не смели… если такое, правда, возможно, и он вернется в бой из теней давно прошедших лет.

Гондорец снова окинул Арагорна взглядом, в котором читалось недоверие.

Фродо почувствовал, как рядом с ним заерзал Бильбо. Старый хоббит явно оскорбился за друга, неожиданно встал во весь рост и выпалил:

•      Не всякое золото ярко блестит,
•      Скитальцы не все пропадают.
•      Глубокие корни мороз не сразит,
•      Сила старая не увядает!
•      Проснется из пепла былой огонь,
•      Будет Сломанный Меч откован,
•      Свет вспыхнет из мрака, и снова
•      Лишенный Короны взойдет на трон.

— Это, может быть, не самые хорошие стихи, но зато правильные, раз тебе мало слов Элронда! — добавил хоббит. — Если ты шел сюда десять и сто дней, чтобы что-то услышать, так лучше слушай! — и он снова сел, возмущенный.

— Эти стихи я сам сочинил для Дунадана, — шепнул он на ухо Фродо. — Давно, когда он мне впервые рассказал свою историю. Даже обидно, что время моих Приключений прошло, и я не могу с ним пойти, когда всходит его заря!

Арагорн посмотрел на Бильбо с улыбкой, потом опять повернулся к Боромиру.

— Со своей стороны я понимаю и прощаю твои сомнения, — сказал он. — Конечно, я мало похож на величественные изваяния Элендила и Исилдура, которые стоят во дворе Денэтора. Я всего лишь наследник Исилдура, а не сам Исилдур. Сотни гонов, отделяющих эту долину от Гондора, — лишь малая часть дорог, пройденных мною. Я взбирался на многие горы, и переправлялся через многие реки, и пересекал многие равнины, я видел земли за Рунным Морем и Дальний Харат, где светят чужие звезды…

Но мой дом сейчас на севере. Ибо здесь жили наследники Валандила, и род его не пресекался долгие годы и многие поколения. На нас опустилась завеса Тьмы, и нас сейчас мало. Но Меч переходил у нас от отца к сыну. А тебе, Боромир, вот что я скажу прежде чем кончить речь. Мы одинокие странники, охотники и следопыты Глухоманья, — но на прислужников Врага мы охотимся везде, ибо их много не только в Мордоре.

Если Гондор, как ты сказал, Боромир, оплот и крепкий заслон, то у нас другая роль. Есть много враждебных сил и тварей, против которых крепкие стены и светлые мечи — не защита. Ты мало знаешь о землях за пределами своей страны. Говоришь, «мир и свободу»? Север не знал бы ни того, ни другого, если бы не мы. Все бы уничтожил страх. Когда из темных чащоб выходят жуткие твари и с пустынных холмов сползают прислужники Мрака, мы — стражи пограничного Глухоманья — их прогоняем. Кто чувствовал бы себя спокойно на дорогах, о каком мире можно было бы говорить, о какой безопасности под крышами в домах, если бы дунаданы спали или лежали в могилах? А слов благодарности мы получаем меньше, чем вы. Путники подозрительно косятся на нас, сельские жители презрительно называют «бродягами»… Для толстяка, живущего по соседству с такими существами, что услышав о них, он был умер от страха, я — Бродяжник. Он не знает, что если бы его не охраняли, его поселок лежал бы в развалинах. Но нам не нужна его благодарность. Пока простые люди живут беззаботно и мирно, они остаются простыми, а мы должны скрываться, чтобы так было всегда. Вот что Скитальцы считали своим главным делом, пока проходили годы. Тем временем выросла новая трава. Мир снова начинает меняться, скоро пробьет час. Нашлось Проклятие Исилдура. Грядет война. Меч будет перекован. Я приду в Минас Тирит.

  121