Последние отзывы

  86  

«Гарцующий Пони», Пригорье. День Середины Лета, 1418 г.

«Дорогой Фродо!

До меня сюда дошли плохие вести. Уезжаю немедленно. Постарайся поскорее уйти из Торбы и покинуть Хоббитшир не позднее конца июля. Я постараюсь вернуться, как только смогу, и если случится так, что ты уже уйдешь, последую за тобой. Если пойдешь через Пригорье, оставь там для меня известие. Трактирщику Медовару верить можно. Может быть, по дороге ты встретишь моего друга: он — человек, худой, темноволосый, высокий, некоторые зовут его Бродяжником. Он знает о нашем Деле и поможет. Иди в Райвендел. Надеюсь, там мы встретимся. Если я не вернусь, совет тебе даст Элронд.

В спешке — твой Гэндальф.

P. S. Ни в коем случае ни за что не надевай его! Передвигайся при свете, ночью на дорогу не выходи!

P. P. S. Удостоверься, что Бродяжник настоящий. На дорогах много чужаков. Его истинное имя — Арагорн.

•      Не всякое золото ярко блестит.
•      Скитальцы не все пропадают.
•      Глубокие корни мороз не сразит,
•      Сила старая не увядает!
•      Проснется из пепла былой огонь,
•      Будет сломанный меч откован,
•      Свет вспыхнет из мрака, и снова
•      Лишенный короны взойдет на трон!

P. P. P. S. Надеюсь, Медовар не замедлит переслать это письмо. Он человек достойный, только у него память — как старая кладовка: нужная вещь всегда завалена хламом. Если забудет — жаркое из него сделаю!

Счастливого пути!»

Фродо прочитал письмо про себя, потом передал Пину с Сэмом.

— Да, заварил кашу старина Медовар! — сказал он. — Вполне заслуживает, чтобы его поджарили! Если бы я сразу это получил, мы бы уже спокойно сидели в Райвенделе. Но что могло случиться с Гэндальфом? Он пишет, будто пошел навстречу большой опасности.

— Он много лет только это и делает, — сказал Бродяжник.

Фродо повернулся к нему и задумался над второй припиской Гэндальфа.

— Почему ты мне сразу не сказал, что ты друг Гэндальфа? — спросил он. — Мы бы меньше времени зря потратили.

— Неужели? Так бы ты сразу мне и поверил? — сказал Бродяжник. — О письме я ничего не знал. Знал только, что должен тебя уговорить поверить мне без доказательств. Во всяком случае, все о себе выкладывать я не собирался. Надо было сначала тебя узнать и тебе поверить. Мне Враг и раньше расставлял сети. Когда я разобрался, то был готов сказать тебе все, что ты спросишь. Но должен признаться, — добавил он со странным смешком, — я надеялся, что мне поверят без доказательств. Тот, кого преследуют, иногда устает от недоверия и ищет дружбы. Но, наверное, мой вид к этому не располагает.

— Да уж — во всяком случае, с первого взгляда не очень, — сказал Пин, прочитав письмо Гэндальфа, и с облегчением засмеялся. — Но мы в Хоббитшире говорим: «О красоте суди не по словам, а по делам». Мы, наверное, не лучше будем, если неделю проведем в колючках да в канавах!

— Чтобы стать похожими на Бродяжника, пришлось бы побродить по Глухоманью не неделю, и даже не месяцы, а годы, — ответил он. — А чтобы при этом выжить, надо быть сделанными из крепкой глины; по вашему виду этого не скажешь.

Пин сдался, но Сэма сбить было трудно, и он продолжал с подозрением коситься на Бродяжника.

— А как мы узнаем, что ты тот самый Бродяжник, о котором говорит Гэндальф? — с вызовом спросил он. — Ты Гэндальфа не называл, пока не появилось письмо. Может быть, ты переодетый шпион, пытаешься нас сманить за собой? Может, ты укокошил настоящего Бродяжника и взял его плащ. Что скажешь?

— Скажу, что ты крепкий орешек, — ответил Бродяжник. — Но боюсь, Сэм Гэмджи, что могу добавить в ответ лишь одно: если я убил настоящего Бродяжника, то тебя подавно смог бы убить. И убил бы без лишних слов. Если бы мне нужно было Кольцо, я бы его просто взял — вот так!

Он встал и словно вырос. Глаза его властно сверкнули, пронизывая хоббитов насквозь. Он откинул плащ и положил руку на рукоять меча, которого они раньше не замечали. Хоббиты остолбенели. Сэм широко разинул рот.

— Но, к счастью, я настоящий Бродяжник, — сказал он, глядя на них сверху вниз, и его лицо смягчила неожиданная улыбка. — Я Арагорн сын Араторна, и если смогу спасти вас, то спасу даже ценой собственной жизни.

Наступило долгое молчание. Наконец, Фродо нерешительно заговорил:

— В то, что ты друг, я поверил еще до письма, — сказал он. — Вернее, очень хотел поверить. Ты меня несколько раз за вечер напугал, но не так, как мог бы Враг. Мне кажется, его шпионы не могли бы — ну, прятать благородство даже за привлекательной внешностью.

  86