2 
Разговаривая с мсье Бриссаком, Порция слукавила. Никаких личных встреч у нее не было. В ее планы на этот уикенд входило взять несколько видеокассет, заказать по телефону любимую еду и побездельничать. Причем бездельничать в одиночестве. Что в глазах некоторых ее коллег мужского пола выглядело крайней степенью эксцентричности.
— Такая женщина, как ты, — заявил ей однажды Бен Пэриш, — непременно должна осчастливить какого-нибудь везунчика.
Порция считала такую точку зрения типично мужской. Ей нравился ее образ жизни. И общения ей хватало вполне. Однако (и Бен Пэриш об этом прекрасно знал) завтра ее очередь иметь свободный уикенд. Но какому-то весьма состоятельному клиенту приспичило осмотреть что-нибудь из дорогостоящей недвижимости «Владений Кармелитов». И досадней всего было то, что предметом осмотра в эти выходные оказался Тарет-хаус.
— Это противоестественно! — заявила как-то подруга Порции Мэриэнн. Она работала в редакции роскошного глянцевого журнала, бросалась из одной изнуряющей любовной истории в другую, а между встречами мчалась к Порции, чтобы поплакаться. — Все, о чем ты заботишься, — твоя работа и эта квартира. Тебе надо еще завести кошку, и можешь смело вступать в общество старых дев.
Порция приняла это замечание невозмутимо.
— Я не люблю кошек. И термин «старая дева», мисс Тэйлор, больше неактуален.
— К тебе, дорогая, он пока не относится. Но может. Если ты вовремя не опомнишься!..
Порция вернулась домой, приняла ванну, поужинала и, достав из портфеля брошюру о Тарет-хаусе, с неохотой принялась ее изучать. Последние владельцы полностью восстановили дом, но Порцию удивило, что им заинтересовался француз. Если верить Бену Пэришу, Тарет-хаус сейчас находился в безукоризненном состоянии, но дом был огромным, дорогим, стоял в отдаленном месте и выглядел достаточно мрачно. Если он кого и мог привлечь, то разве что любителей фильмов ужасов. Построенный владельцем Рэвенсвуда, он был выдержан в викторианском стиле. Теперь «Рэвенсвуд» являлся дорогим загородным отелем, и Тарет-хаус, как отдельное владение, был слишком уединенным и внушительным, чтобы привлечь людей среднего достатка.
Порция разглядывала брошюру с нехорошим предчувствием. Завтра ей предстоит не только нелегкое, глубоко личное испытание, но и бесполезная трата драгоценного времени. Этот самоуверенный клиент, едва увидев Тарет-хаус, тут же разочаруется (еще бы утонченный французский вкус!) и рванет обратно в Париж первым же рейсом. Лицо Порции просветлело. В этом случае она сможет навсегда стряхнуть с себя вековую пыль Тарет-хауса, вернуться назад в Лондон и провести остаток выходных, как и предполагала.
Февральский день был солнечным и холодным. Порция ехала на запад по забитому автомобилями шоссе. Она сэкономила время, сразу свернув на загородную трассу, и теперь въезжала на перекресток между «Рэвенсвудом» и Тарет-хаусом. Тяжелое предчувствие появилось, как только она увидела знакомую развилку и справа указатель дороги к дому, который ей совсем не хотелось видеть вновь. Но, сбавляя скорость на перекрестке, Порция постаралась отогнать свои тревожные мысли. Она бросила профессиональный взгляд на блестевшие свежим лаком ворота и ровные ряды хорошо ухоженного сада, вписалась в крутой изгиб еще одного поворота и притормозила, оказавшись перед Тарет-хаусом.
Порция заглушила двигатель, но не торопилась выходить из машины. До встречи с клиентом оставалось еще немного времени, и ей необходимо было попытаться взглянуть на дом глазами покупателя. Последние лучи заходящего солнца сверкали на арочных окнах и тускло поблескивали на красном кирпиче стен. Это была вилла, типичная для своей эпохи, с хаотичными пристройками, крыши которых венчались квадратными башенками, водруженными туда словно в последний момент, по запоздалой прихоти владельца дома — промышленника, добившегося всего своими силами. Он купил замок Рэвенсвуд для своей невесты-аристократки. А наскоро выстроенный в трех милях от замка Тарет-хаус предназначался его теще. Позднее замок был перестроен в первоклассный загородный отель.
Не в силах далее оттягивать волнующее мгновение, Порция вышла из машины, дрожа скорее от неизвестности, нежели от холода. Она застегнула на все пуговицы длинное белое зимнее пальто, натянула на уши бархатный берет, взяла в руки портфель и пересекла гравийную площадку, направляясь к арочной входной двери. Сделав глубокий вдох. Порция открыла дверь ключом, зажгла свет и остановилась в изумлении на пороге. Она, конечно, прочитала в брошюре об обновлении дома, но все же было слишком непривычно увидеть вместо старого красного турецкого ковра изысканную черно-белую мозаику плит на полу. Темное дерево лестницы заменила высокохудожественная резьба, освещаемая через разноцветный витраж окна на нижней площадке. Холл оказался намного меньше, чем представлялся ей когда-то. Но что важнее всего, он был абсолютно пуст. Ни одного привидения.
2 
