62 
Дани подошла к нему, привлеченная виной и болью, отражающейся на его лице. Но оказавшись там, она понятия не имела, что сделать, чтобы успокоить его, а лишь подняла руку, положив ее на его скрещенные руки, предлагая тихий комфорт.
Этого, казалось, было достаточно. Деккер глубоко вздохнул и продолжил почти механически:
— Я взломал дверь, но нашел их в подвале было слишком поздно. Николас сидел на полу, она лежала на его коленях и… как я уже сказал… ее кровь была на нем.
— Я понимаю, — сказала Дани тихо, наблюдая за его лицом. Казалось очевидным, что Деккер винил себя в смерти Барбары Джонсон, а также то, что это убило ее ребенка, отца, мужа и мать. Сам факт того, что он знал так много про эту семью говорило ей об этом.
Деккер, поняла Дани, принял на себя ответственность за то, что Николас сделал, как она обвиняла себя в том, что ее и Стефани похитили.
— Это была не твоя вина, — сказала Дани твердо, желая помочь ему увидеть это, как он помог ей. — Николас — это тот, кто…
— Я его отпустил, — перебил Деккер.
Она напряглась.
— Что?
— Я позволил Николасу уйти, — повторил он. — Когда я увидел, что он сделал, я повернулся и сказал, что пойду наверх, чтобы позвонить Люциану. Когда я спустился вниз по лестнице, он ушел.
— Ты, наверное, был в шоке. Ты не хотел…
— Не хотел? — мрачно перебил Деккер.
Дани удивленно подняла брови и спросила серьезно:
— Хотел?
Он отвернулся и признался,
— Я провел пятьдесят лет, пытаясь выяснить это. — Деккер оттолкнулся от стойла и шагнул, добавив, — В то время я не знал, кто такая Барбара, ни что произошло. Она была просто странной мертвой женщиной на его руках. Николас мой двоюродный брат. Он был мне как старший брат, когда я впервые приехал сюда из Европы, приютил меня, помог мне найти жилье. Он был тем, кто ввел меня в курс дела, когда я стал двигателем. Может быть, какая-то часть меня знала, что он сбежит… и позволила ему.
Дани покачала головой.
— Ты пересматриваешь свои мотивы, Деккер, когда на самом деле их нет. Если ты думал о нем так хорошо, ты был в шоке от того, что он сделал. Любой бы был.
— Но…
— И даже если ты не был, даже если ты действительно знал, что он мог это сделать, это не делает тебя ответственным за гибель Барбары Джонсон, ее ребенка, мужа или родителей. Этот поступок сделал Николас, и это было сделано, прежде чем ты добрался до него. Ты не в ответе за эти смерти.
— А что относительно смертных, которых он, возможно, убил с тех пор? — тихо спросил Деккер.
Дани замялась, поджав свои губы. Она не верила, что Деккер намеренно позволил Николасу уйти. Она подозревала, что он просто чувствовал себя настолько виноватым, что мужчина сбежал, что винит себя за все это. Она понимала это, но это не делало его правым. Единственный ответственный за все, что Николас сделал в тот день и был сам Николас.
— А как насчет тех женщин, в овраге и твоей сестры? — добавил Деккер, вытаскивая ее из ее мыслей. — А что, если Николас был с той группой и заявил, что охотится на них, чтобы получить возможность сбежать?
Дани сразу же покачала головой.
— Я не знаю, что случилось в тот день, когда он убил Барбару. Возможно, он сорвался, разорвав ей горло, но я все равно не верю, что человек, с которым я говорила по телефону был с этими животными, или имел что-нибудь общего с нашим похищением. Он привел тебя к нам, Деккер, — сказала она почти умоляюще. — Он помог мне выжить, и погнался за тем отступником, который забрал мою сестру. Я должна верить в это… Это все, чему я могу верить.
Деккер вздохнул, его плечи поникли под тяжестью вины, она знала, что не может снять ее. Это будет висеть на нем, пока он не поймает своего кузена, или, возможно, пока не умрет.
— Правильно, — сказал он устало, проходя мимо нее, чтобы выйти на улицу. — Я думаю, нам следует вернуться в дом.
Дани медленно последовала за ним. Не было больше никакой причины избегать его. Он рассказал ей то, что она так старалась не слышать. Они могли пойти домой. Возможно, когда они придет туда, она уговорит его поспать, подумала она, а потом заметила, что он остановился у открытой двери и смотрит на улицу, нахмурившись. Это было, до того, как она узнала монотонный стук дождя по металлической крыше над головой. Она была настолько погружена в свои думы и в свои собственные мысли, что не заметила, когда начался дождь. Теперь она задалась вопросом, сколько времени он шел.
62 
