очень нудно 
149 
1420-й год в Хоббитшире вошел в историю как год небывалого урожая. Необыкновенное лето распустилось пышным цветком после печальной зимы и оставило яркий след в невыразительной череде лет, катящихся над этими землями смертных в Средиземье. Солнечных дней было много, дождь проливался только в нужное время и в нужном количестве; во всем чувствовалось дыхание свежести, красоты и чистой радости — все пышно росло и наливалось животворной силой. Дети, зачатые или рожденные в этом году — а было их множество — рождались красивыми и крепкими, и у большинства из них были пышные золотистые волосы, что у хоббитов до сих пор считалось большой редкостью. Овощи и фрукты так уродились, что хоббитята буквально купались в клубнике со сметаной, а слив и абрикосов ели столько, что из их косточек строили в траве целые пирамиды, и никто не заболел. Все были довольны, кроме косарей, которые потом косили траву в садах.
В Южном Уделе лозы гнулись от тяжелых гроздьев; трубочным зельем к осени оказались завалены все склады, зерно не вмещалось в амбары, а ячмень так удался, что хоббиты надолго запомнили пиво урожая 1420-го года, и оно даже вошло в поговорку. Через поколение можно было в каком-нибудь трактире услышать, как почтенный хоббит, опрокинув заслуженную кружку, ставит ее на стол с довольным вздохом: «Хорошо! Ну просто как в четыреста двадцатом!»
Сэм сначала жил вместе с Фродо у Норкинсов, но как только была отстроена Новая Улица, переехал туда вместе со своим Стариком. Кроме собственных дел, он не только руководил восстановлением и обновлением усадьбы Торбинсов на Круче, но часто ездил по всему Хоббитширу. Всю первую половину марта его не было дома, и он поэтому не узнал о болезни Фродо. Тринадцатого марта старый Норкинс нашел Фродо в постели. В руке больной крепко сжимал белый камень, который теперь всегда носил на шее на цепочке, и, казалось, бредил.
— Сгинуло навсегда,— шептал он.— Все пропало… Пустота и Тьма…
Кризис прошел, Фродо поправился. Когда двадцать пятого Сэм вернулся, он уже был на ногах и ничего другу не сказал. Как раз к этому времени была окончательно приведена в порядок Торба. Мерри с Пипином привезли из Кричьей Балки старую мебель, чтобы усадьба снова выглядела, как раньше. Фродо, наконец, вернулся в родной дом и спросил Сэма:
— А ты когда ко мне переедешь?
Сэм слегка смешался.
— Если не хочешь, я, конечно, не буду настаивать,— продолжил Фродо,— но твой Старик ведь остается ближайшим соседом, все спокойно, и вдова Хрумо за ним прекрасно ухаживает.
— Дело не во мне,— ответил Сэм, краснея.
— А в ком?
— Да в Рози, Рози Норкинс,— сказал Сэм.— Девочка, оказывается, очень переживала, когда мы ушли в Путешествие. Я это понял, когда вернулся. Но тогда, как вы помните, не до объяснений было. Потом я молчал, потому что надо было сначала сделать всю эту работу. Сейчас я ей только намекнул, что у меня на сердце, а она так и выпалила: «Год зря потратил, чего же еще ждать?» Я ей, конечно, ответил, что не зря, но я же понимаю, что она имела ввиду. Сейчас вы меня будто надвое разрываете.
— Понимаю,— сказал Фродо.— Ты решил жениться, и со мной тоже расставаться не хочется. Так ведь нет ничего проще! Сэм, дорогой мой, женись поскорей и переезжай ко мне вместе с Рози. В Торбе места всем хватит, можешь самую большую семью разводить!
Вот так случилось, что Сэм Гэмджи, взяв в жены Рози Норкинс, весной 1420 года (этот год еще знаменит множеством свадеб), переехал с ней в Торбу-на-Круче. Сэм считал это для себя великим счастьем, а Фродо казалось, что счастье выпало ему: во всем Хоббитшире теперь не было хоббита, окруженного более нежной заботой.
Когда все было отстроено и организовано, намеченные планы воплощались в жизнь, Фродо мог спокойно отдыхать, писать и приводить в порядок чужие записи. В День Середины Лета на Свободной Ярмарке он снял с себя обязанности Бургомистра и последующие семь лет на всех официальных банкетах во главе стола снова восседал представительный Вилли Белоног.
Мерри и Пипин некоторое время вместе жили в Кричьей Балке. Между Баклендом и Хоббиттауном наладилось оживленное движение. Два молодых Путешественника тешили земляков элегантностью, прекрасными манерами, веселили хоббитов дивными песнями и рассказами, роскошными приемами. Их даже прозвали «Корольками», но беззлобно, потому что у всех сердца радовались при виде двух стройных хоббитов, разъезжающих верхом в сверкающих кольчугах, с красивыми гербами на щитах, всегда улыбающихся и готовых петь песни, привезенные из дальних стран. Рост у них был необыкновенный, выправка военная, но в остальном они не изменились, стали только еще красноречивее и веселее.
149 
