очень нудно 
108 
Сэр Рекс сел в кровати, его глаза ярко блестели. Он обнял Бланш и властно нашел своими губами ее рот. Бланш радостно встретила это нападение и ответила поцелуем на его поцелуй. Когда они падали на матрас, она положила ногу на его бедро и провела ладонью по его спине сверху вниз, до высокой крепкой ягодицы. Она не хотела ждать. Она хотела почувствовать его внутри себя, хотела быть частью этого чудесного мужчины. И Рекс, кажется, точно понял ее чувства: он глухо застонал, раздвинул ее бедра своими и вошел в нее.
Бланш почувствовала такое наслаждение, что не могла терпеть ни секунды. Она схватила его за плечи и изогнулась дугой, чтобы ощутить его внутри себя еще глубже. Он ахнул и замер. Она чувствовала, как его мужское естество пульсирует в ней, и осознала, что дрожит. Он взглянул на нее, и в его глазах светился, словно угли под золой, знакомый ей огонь. Потом он медленно, дюйм за дюймом, стал выходить из нее. И наконец, Бланш лежала на нем и чувствовала, как в ней поднимается волна наслаждения. Он понял, что она чувствует, снова погрузился в ее тело и начал толчки. Волна ударила и разбилась. На этот раз Бланш заплакала от удовольствия.
В глазах Рекса блестели слезы.
Яркий солнечный свет в конце концов разбудил Бланш.
Она заморгала и почувствовала, что счастлива. Это было странное и сладкое чувство, как будто она плывет по воздуху. Она вздохнула и вспомнила ночь, которую только что провела со своим женихом.
Ее глаза открылись. Она повернула голову — и увидела, что его половина постели пуста. Она взглянула в сторону окна. Уже давно настало утро: солнце было высоко и ярко сияло в ослепительно‑синем небе. Она улыбнулась. Ох, она и не представляла себе, что страсть — такое чудо. Сэр Рекс был чудесным!
Она уткнулась лицом в подушку и стала вспоминать его страсть и свою ласку, а потом вспомнила свои собственные, почти постыдные вспышки страсти и свою дерзость. Даже после целой ночи вместе с ним она чувствовала в себе пустоту, которую нужно было заполнить его телесными ласками. И желала его. О боже, теперь она — страстная женщина.
Кто бы мог подумать, что такое возможно?
Бланш улыбнулась, вспоминая его прикосновения, его поцелуи и потрясающий секс с ним. Она понимала, что он немного сдерживал свою мужскую силу. Какое чудесное у него тело! И он, кажется, считает ее невероятно привлекательной. Они занимались любовью много раз — может быть, она теперь беременна. Бланш молила Бога, чтобы это случилось.
Потом она смутно вспомнила, как он наклонился над ней и шепнул, что ему надо встать и заняться делами, но она пусть поспит допоздна. «Он добрый и ласковый, но об этом знаю только я, и я так сильно его люблю», — подумала она.
Их семейная жизнь будет счастливой: в этом было просто невозможно сомневаться.
Радость наполнила ее грудь. Но вдруг неизвестно откуда возникла печаль.
Бланш похолодела от изумления и ужаса. Все ее счастье мгновенно исчезло. Отчаяние, горе и чувство одиночества нахлынули с такой силой, что Бланш едва не задохнулась. В ее уме возникли картины прошлого — отец в постели, в те дни, когда болел воспалением легких, и мать, но не такая, как на портрете в Херрингтон‑Холл.
Бланш рывком села в кровати. Она была в ужасе. Она вспомнила белое от страха лицо матери. Такой мама была, когда толпа осаждала их карету.
— Нет! — вскрикнула она.
Только не сейчас, не сегодня! Она не хочет вспоминать ту страшную минуту!
Но воспоминание уже было в ней. Она не могла ни сомневаться в нем, ни прогнать его прочь. Ее мать крепко прижимала ее к себе, пока эти люди не открыли дверь кареты и не вытащили маму на улицу.
Бланш закричала. У нее закружилась голова. Началась знакомая боль. Борясь с ней, Бланш крепко сжала голову руками. Но боль стала сильнее и пронзила ее голову, как нож мясника.
Она должна прекратить это сейчас же! Она не хочет знать, что было потом!
— Не убивайте мою дочку!
Это кричала ее мать. Услышав ее голос, Бланш, шатаясь, выскочила из кровати.
— Пощадите ребенка! Пожалуйста, пощадите ее!
Ошеломленная, Бланш вздрогнула и застыла на месте, вытянувшись во весь рост. Она действительно слышит сейчас, как мама тогда умоляла этих людей сохранить ей жизнь! Потом десять или двенадцать мужчин встали между ней и мамой. Всюду была кровь. Они потащили маму прочь, мама снова начала умолять их, и Бланш перестала ее видеть…
— Мама! — крикнула Бланш.
108 
