66 
Чуть видневшийся из-за деревьев дом с греющими душу желтыми огоньками окон постепенно погрузился во тьму. Все легли спать. Но он упрямо продолжал сидеть на прогретой земле, не шевелясь. Ночь шептала истории на своем, непонятном людям языке. Он внимательно вслушивался во всё громче звучавшее пение то ли цикад, то ли лягушек, подсознательно надеясь на подсказанный природой выход из удручающего житейского тупика, в который ненароком угодил, но жизнерадостный хор не рассчитывал на непосвященных слушателей, он пел исключительно для себя.
Ночь тянулась безобразно долго, казалось, ей не будет конца, как и черной полосе в его жизни. Но вот с гор повеяло свежестью сосновых лесов, легкий ветер принес освежающую прохладу, заставив рассеяться удушливую духоту; лучистые звезды начали меркнуть, гаснуть, и на горизонте медленно посветлело.
Чернота беспросветной ночи плавно уступила место розовому восходу, и первые лучи солнца подсветили горы животворным светом, вознеся благодарственные свечи мирозданию. На небо стремительно выкатился огромный золотой диск, согрев всё вокруг приятным, ещё нежарящим теплом.
Сад и окрестные горы, заросшие густыми лесами, немедля зашевелись, встряхнулись и звонко запели. Казалось, поет каждый кустик, деревце и травинка. На сердце у Ильи тоже полегчало. Густая вуаль уныния, заволакивающая душу последние годы, если и не рассеялась, то стала гораздо легче, тоньше, и ему показалось, что ее без труда можно разорвать, навсегда избавившись от давящего морока.
Душу охватило ожидание неизбежного чуда. Это неестественное чувство заставило его вздрогнуть и к чему-то прислушаться. Издалека, что-то неясно обещая, ему послышался мелодичный голос Лизоньки.
Вскочив, Илья повертел головой, старательно слушая окрестный гомон, но Лизин голос больше не слышался. Решив, что так можно и с ума сойти, он встряхнулся, отгоняя галлюцинации, и пошел в дом готовить завтрак.
Вставшая через час хозяйка была приятно поражена: на кухонном столе уже красовалась зеленая эмалированная кастрюлька с наструганным салатом, сковорода с горячим омлетом и большая белая фарфоровая тарелка с вымытыми фруктами. Вышедший за ней следом Генка в одних трусах, потягиваясь, весело сказал:
— Вот что значит экономия энергии! Если бы я столько сил по ночам не тратил, я бы тоже так мог.
Вспыхнувшая как заря Людмила старательно закуталась в тоненький ситцевый халатик, напрасно пытаясь скрыть следы постельных излишеств. Чтобы не провоцировать мужа на новые откровения, сделала вид, что никаких крамольных слов не прозвучало, и быстро сбежала из кухни под предлогом побудки детей.
Мужчины, понятливо переглянувшись, положили на свои тарелки по изрядной порции пищи и приступили к утренней трапезе. Они уже перешли к десерту, выбрав по большой брызжущей соком желтой груше, когда у соседнего дома остановился грузовик, и из него неуклюже выбрались пошатывающиеся соседки, изрядно вымотанные интенсивными ночными развлечениями.
Геннадий прокомментировал сие явление на редкость меланхолично, поскольку воскрешался к жизни только после полноценного завтрака:
— Да, у каждого в жизни собственные радости! — проявив столь несвойственную ему мудрость, отломил от буханки здоровенный кусок и густо намазал его маслом. — Но вот мне подобных уже не хочется. Старею, видно.
Пришедшие с Людмилой дети, уже умытые и переодетые, но еще толком не проснувшиеся, молча принялись за еду, зевая и сонно щурясь. Но скоро Костя окончательно очнулся и занудно заканючил, справедливо полагая, что вода камень точит:
— Дядя Илья! Оставь меня здесь, у тети Люды! Клянусь, я буду вести себя замечательно, как памятник! Так же буду стоять, где поставили, только домой меня не забирайте!
Илья флегматично возразил:
— Мне твоя мать за самодеятельность голову открутит. У нее наверняка другие планы. Да и следить за тобой не слишком приятное занятие.
Геннадий, пришедший после хорошо проведенной ночи и обильной еды в редкостно благодушное настроение, предложил взаимовыгодное решение:
— А пусть он остается с нами, но при условии: потом нам на смену приедут Ольга с Валерием. Они-то в отпуске еще не были? — Илья кивнул головой. — Вот и будет эстафета — нам через пару недель уезжать, а детишек своих мы твоей сестрице подкинем! Жена, не возражаешь?
Люда, онемевшая от чудненькой перспективы избавиться на пару-тройку недель от вечно шумно соперничающих близняшек, только восторженно тряхнула головой. Дети довольно завопили «ура!», ведь насколько приятнее плескаться в теплом ласковом море, чем толкаться по пыльному городскому двору.
66 
