очень нудно 
44 
Что– то ударилось о диск где-то на востоке.
Кин показалось, что она всем телом ощутила этот удар.
Она побежала к судам, вытащенным на берег.
– Сильва! Сильва!
– Да, Кин. Ты, конечно, видела?
– Что это было?
– Более крупная половина нашего корабля. Марко следовало взорвать ее, а не бросать просто так! Это был только вопрос времени. И теперь мы можем лишь уповать, что она упала в море или в пустыню… Лично я понадеялась, что взрыв произойдет на обратной стороне диска.
– Да, теперь мы очень громко сказали его хозяевам: А МЫ УЖЕ ЗДЕСЬ! Сперва мы высаживаемся на их планету, потом роняем на нее свой корабль…
– Я кое-что заметила, – сказала шанда. – Видишь вон то светлое пятнышко справа внизу? Что это, как ты полагаешь?
– Ну, если считать, что мы на аналоге Земли, в этом положении должна находиться Вене… о нет!
– Вот именно. У нее нет луны.
Кин ощутила возбуждение. Строители диска кое о чем позабыли. Почему?! Венера и Адонис. Почти такая же большая луна, как земная Селена. Эта пара всегда украшала рассветное и вечернее небо Земли. Зачем было убирать Адонис из искусственной системы диска? Мистическая загадка.
– Можно написать фильм о связи астрономии и социологии, – сказала Сильва. – Этот второй двойной мир в вашей Солнечной системе всегда намекал человеку, что отнюдь не все вращается вокруг Земли. Думаю, без него история вашей цивилизации была бы гораздо сложнее и хаотичнее…
Вдвоем они молча наблюдали, как Венера, лишенная своего верного спутника, одиноко путешествует по небу. Продрогшая Кин уютно устроилась под боком у Сильвы и прижалась к ее густому теплому меху. «Не случится ли что-нибудь с буфетчиком в мое отсутствие?» – подумала она, но пришла к выводу, что вряд ли. Все викинги испытывали должное уважение к способностям Марко.
Сильва подумала о том же самом и позвала:
– Кин? Ты не спишь?
– Ум-гу.
– Если наш буфетчик сломается… Ты должна пообещать, что парализуешь меня и позволишь Марко лишить меня жизни.
– Ни за что! – вскричала Кин, окончательно проснувшись, и села. – Кроме того, как мы сможем тебя парализовать?
– Я несколько раз видела у тебя станнер, ты прячешь его в ладони, – сказала Сильва. – Он и сейчас с тобой, я ведь довольно наблюдательна… Кин, ты обязана убить меня ради страха перед тем, во что я превращусь. Моего страха.
Кин неопределенно хмыкнула и снова устроилась под боком шанды, размышляя о шандах.
Они не способны усваивать белки, которыми питаются кунги или люди. До того, как автобуфетчики вошли в широкий обиход, шанды путешествовали из одного мира в другой только в камерах глубокой заморозки.
На человеческом корабле, который перевозил на Великую Землю четырех шандийских послов, произошла авария в системе охлаждения. Размороженные послы были крайне цивилизованными персонами. Как известно, если шанда не кормить, то обильные потоки голодной слюны смывают весь миллион лет эволюции этой расы максимум за двое стандартных земных суток. Послы сумели продержаться целых пятьдесят шесть часов, прежде чем превратились в кровожадных хищников, лишенных разума.
Никто из них не выжил.
Последняя шанда добровольно покончила с собой, когда увидела, очнувшись от дурманного сна после избыточного обжорства, что именно в изобилии валяется вокруг нее. Конечно, среднестатистический шанд не стал бы казнить себя, но ведь это не посол, натренированный в космополитическом мышлении.
Простая и бесстыдная истина заключается в том, что шанды обожают кушать шандов. Возможно ли включить в высокоразвитую цивилизацию ритуальный каннибализм? Шандам удалось.
Для этого у них была почетная Игра с простыми правилами, освященными веками. Соперники вступают с противоположных сторон на участок тундры или тайги, специально отведенный для поединков. Несколько строгих правил регулируют применение оружия. Победитель получает долгожданную возможность очень вкусно и обильно пожрать.
Любопытство преодолело деликатность Кин.
– Ты когда-нибудь играла в Игру, Сильва? – спросила она мягким голосом.
– Ну, конечно, – кивнула шанда. – Трижды, когда тоска моего языка стала чересчур настоятельной. Два раза дома. И один раз, нелегально, на чужой планете. Моим оппонентом в последнем случае была Региус, профессор лингвистики из Университета Гельта. Ее еще много осталось в моем домашнем морозильнике. И я печалюсь, что смерть Региус может по большей своей части оказаться напрасной.
44 
